Три с лишним месяца нашего пребывания у берегов Новой Земли завершились неожиданно в начале октября. По приказу командования Северного флота отряд из 6 катеров МО под руководством капитан-лейтенанта Николая Федулаева отзывался в Главную базу. Погода в то время не баловала нас, и потому во второй половине 5 октября мы начали тщательную подготовку к переходу в Кольский залив.
Начиная с 14 июня 1944 г. экипажи наших катеров участвовали в конвоях по проводке транспортов от острова Колгуев, что в Баренцевом море, до Диксона в Карском, и от него ходили даже до бухты Большая Кармакульская, на севере Новой Земли, насколько это позволяла ледовая обстановка. Следует особо подчеркнуть, что история флота не помнит такого, чтобы корабли типа МО поднимались в такие широты. Именно там побывали МО-428 и МО-430, ведя специальный гидроакустический поиск подводных лодок врага.
Надо заметить, что катера МО с деревянным корпусом строились с учетом плавания на Черноморском, Балтийском и в какой-то мере на Тихоокеанском флотах. На зимний период их обычно поднимали на берег, и экипажи жили и занимались боевой подготовкой на берегу, в кабинетах. Получалась не флотская боевая служба, а наполовину курорт. А у нас в Заполярье катера МО ходили в море круглый год, несмотря на штормы, морозы и обледенение. Бывало нередко и так, что некогда, да и негде было катерникам даже мало-мальски обогреться и обсушиться.
Вот и на этот раз переход из Новоземельской военно-морской базы – от становища Хабарова до Йоканьги на материке, предстояло совершить в штормовую погоду. Наш МО-428 шел головным, под брейд-вымпелом командира отряда. Обычно в конвое, несмотря на любую погоду, расчет нашего носового орудия был на месте, готовый в любую секунду к открытию огня. Порой бывало и так, что кого-то волной сбивало с ног. Но матросы поднимались на ноги и, несмотря на ушибы, продолжали нести боевую вахту у пушек или пулеметов. Но в этот ночной штормовой переход в бухту Гремиха командир катера № 428 старший лейтенант Иван Штанько решил поберечь нас, наши силы и здоровье. Весь расчет носовой пушки укрылся за мостиком, где не так заливало. Как я узнал потом, так же поступили и на других катерах.
На рассвете другого дня все шесть катеров благополучно прибыли в бухту Гремиха и пришвартовались к причалу становища Йоканьга. Сразу занялись приведением своих маленьких кораблей в надлежащий вид. И тут совсем неожиданно раздалась веселая команда дежурных на катерах: «Приготовиться в баню!» Такой мы давно не слышали за время своего арктического плавания. Охотно, с шутками, группами и поодиночке поспешили моряки смывать с себя «вековую грязь». Зато с большой неохотой было воспринято требование командира отряда капитан-лейтенанта Федулаева: всем побриться и подстричься. В общем, как он сказал, «привести себя в божеский вид». А нам так хотелось произвести впечатление на всех в дивизионе, появиться этакими «робинзонами» с большими бородами и усами. Примерно к полудню усилиями парикмахеров и своими внешний вид всех преобразился. Парни значительно помолодели.
В тот же день, в 14.00, отряд вышел из Йоканьги в свою базу. В Кувшинку прибыли, когда уже было темно, но на плавбазе нас встретили тепло и приветливо. Утром 7 октября мы сдали глубинные бомбы на склад. Взамен набрали дымовых шашек и пополнили боезапас для пушек и пулеметов. Получили продукты, приняли топливо «под завязку» и затащили на борт большие сходни – первый признак предстоящего выхода с десантом. Ночью и утром сыпал снег, перестал только днем. Зато холодный ветер продолжает гнать в море небольшую волну. А мы отогреваемся в теплом кубрике на плавбазе. Блаженствовали недолго. В ночь на 8 октября всем отрядом ушли в бухту Пумманки.
Мои друзья и я сам очень удивился, увидев, что в этой всем нам хорошо знакомой бухте собрались, казалось, все малые и большие охотники и торпедные катера флота. Зачем собрали столько, стало понятно лишь после того, как на следующий день, вернувшись с совещания на местном командном пункте, командиры сказали: «Будем высаживать всю 63-ю бригаду морской пехоты полковника Крылова». Посадка повзводно началась лишь поздним вечером 9 октября. Проходила без задержек и к 21 часу все разместились по кубрикам. У нас на 428-м – почти 80 бойцов. Тесновато, но зато теплей под холодным ветром.
Восемь МО и три ТКА (но без торпед) составили первый отряд высадки. Командовал группой наш комдив, гвардии капитан 3 ранга Сергей Зюзин. Другие группы катеров пойдут после нас. Около 22 часов первым выходит в море флагманский МО-429 гвардии старшего лейтенанта Бориса Ляха. Наш МО-428 идет вторым. За нами – остальные. Скорость – 12 узлов. Движемся, прижимаясь к берегу полуострова Средний. Только добрались до Айновских островов, как немцы прожекторами с мыса у входа в Петсамо-вуоно стали обшаривать поверхность моря. От луча прожектора укрылись за мысом Волоковым. Как только прожектор погас, вся наша группа двинулась вперед тремя кильватерными колоннами.
Нам оставалось пройти до места высадки всего каких-то 11 – 12 миль, но немцы все же обнаружили нас. В нашу сторону ударили лучи уже двух прожекторов и в темноту неба взлетели осветительные ракеты. Вижу яркие, краткие вспышки справа от входа в Петсамовский залив. Это немецкие батареи открыли огонь по нам. Им ответили наши батарейцы со Среднего и вскоре погасили один из прожекторов. С началом артиллерийской дуэли разом все встало на свои места: исчезла тревожная тяжесть ожидания боя. Катера увеличили скорость хода, чтобы быстрее укрыться под обрывистым берегом южной части Маати-вуоно, в «мертвой» зоне, недосягаемой для снарядов с немецких батарей.
К самому берегу подошли уже спокойно. Наш баковый расчет – старшина Александр Лазарев, Иван Гнасевич, Сергей Крупин и я – в какие-то секунды подал сходни на прибрежные камни в том же удобном месте для высадки, куда не раз подходили с разведчиками. Враг не мешал нашим действиям и в 23.25 десант пошел. Высадив – не отходим. Изображаем собой плавучие причалы для больших охотников. Им большая осадка не позволяла подходить прямо к отлогому берегу. Отряд больших охотников с основными силами 63-й бригады морской пехоты на борту вышел через полчаса после нас. Мы же задержались из-за светившего прожектора и потому большие охотники, преодолев на полном ходу поставленную немцами артиллерийскую завесу, подошли к нам буквально через пять минут. Бойцы высаживались через наши катера чуть ли не бегом. В 01.10 все катера отходят от берега. Большие охотники направляются в Пумманки, а наши МО ложатся в дрейф нести охрану места высадки – на случай, если немцам придет в голову высадить контрдесант в тыл нашему.
Третьего отряда, состоявшего из торпедных катеров, мы так и не дождались. Уже после возвращения в Пумманки мы узнали, что он не дошел до обговоренного места мили две с половиной и высадил батальон пехотинцев западнее его. И еще оказалось, что из нашей группы в 11 единиц вернулось лишь восемь. Ребята забеспокоились: куда же пропали МО-429, 430 и ТКА-211? Старший лейтенант Штанько успокоил нас, сказав, что у них на борту были разведчики из отрядов Виктора Леонова и капитана Барченко-Емельянова. Оказалось, что их высадили в заливе Пунайненлахти. Это еще ближе ко входу в Петсамский залив. А зачем там – ни сам Штанько, ни мы так и не знали.
После ночного выхода с десантом, все катерники отряда капитан-лейтенанта Федулаева днем 10 октября отдыхали. А в свободное время среди наших парней было много разговоров и предположений о том, что нам предстоит делать дальше: уйдем ли назад в Кувшинку или будем ожидать сигнала о снятии десантников с берега Маати-вуоно. Даже подумывали, что теперь Пумманки станут базой для одного из отрядов МО и, вероятней всего, – нашего. Но никто из нас не знал, не предполагал, что высаженный нами десант бойцов 63-й бригады морской пехоты есть часть начавшегося общего наступления наших войск в Заполярье. Об этом мы узнали позже. Пока же ночью с 10 на 11 октября наш МО-428 сделал рейс к месту, где высадили десант. Доставили туда продукты и боезапас. Обратным рейсом в Пумманки приняли раненых, среди которых была одна женщина, вероятно, медсестра.
День 12 октября выдался на редкость спокойным. Шел холодный, неприятный дождь. Во второй половине дня он сменился снежной метелью. Как и вчера, слышится гул моторов наших самолетов. Они летят к норвежским портам бомбить немецкие транспорты, а мы отдыхаем. Рассчитывали на отдых и 13-го, но у командования были свои планы. Командиры маленьких кораблей получили приказ: «Вечером двенадцатого принять на борт новый отряд десантников». И тогда не я один понял: происходит что-то очень серьезное.
Имевшийся в бухте небольшой причал не был рассчитан на одновременный подход шести МО и восьми ТКА. Подходили парами. Посадка и размещение бойцов и на этот раз прошли организованно и быстро. Мы этому не удивились, поскольку, кроме пулеметчиков, большинство десантников были парни с кораблей. Командовал объединенным батальоном майор Трофимов. Комиссаром был капитан Кудрявцев.
Около 22 часов катера вышли в море. На этот раз – курс прямо в Лиенахамари – освобождать Печенгу. Первыми шли два торпедных катера типа Д-3, маленькие, низкобортные и без торпед. На головном ТКА-116 лейтенанта И. Литовченко находился капитан-лейтенант Александр Шабалин. Он ранее бывал в Петсамском заливе. Второй катер – ТКА-114 – вел старший лейтенант Е. Успенский. Благодаря умелому маневрированию Шабалина весь трехмильный отрезок залива оба катера прошли почти незамеченными противником. И только когда они ворвались в порт Лиинахамари и десант из 25 моряков «начал наводить свои порядки» на вражеском берегу, немцы поняли, что к ним прибыли непрошеные гости.
Минут через пять – восемь в порт Лиинахамари ворвался второй отряд торпедных катеров. За ними примерно с таким же интервалом шли пять катеров МО комдива Сергея Зюзина и еще один торпедный катер. В кильватер флагманскому МО-423 лейтенанта Притворова шел наш 428-й. За нами – 423-й старшего лейтенанта Бориса Ляха и остальные катера третьей группы. Если первым двум отрядам удалось довольно удачно пройти до намеченного для высадки места, когда немцы еще не успели сообразить, кто и зачем пожаловал к ним, не спрашивая на то разрешения, то нашим МО уже пришлось жарко. Против нас «работали» все виды немецкого оружия, вплоть до минометов, карабинов и автоматов, и все пушки четырех батарей крупного калибра и восьми универсальных противокатерных. Но главное и спасительное: молчали лишь самые опасные для всех катеров пушки батарей на мысе Крестовом, простреливавшие весь залив вдоль. Их захватили разведчики Виктора Леонова. И только тогда я понял: вот для чего они высаживались в Маати-вуоно отдельно и сокрыто от всех!
Залив закрыла сплошная дымовая завеса. Это постарались минеры. Каждый катер тянул за собой густой белый шлейф от горевших дымшашек. Им прикрывалось движение идущих вслед. Своих десантников мы высадили прямо на отлогий берег, метрах в 30 справа от причала. За ним что-то сильно горело.
Мне и сейчас трудно представить, как мог наш старшина рулевых Миша Воротынов выбирать правильный и безопасный курс в сильно задымленном заливе, ширина которого не превышала восьми кабельтовых. Да еще при том, что катер мчался полным ходом в этом узком «коридоре смерти». Так его кто-то назвал, и имя такое он получил не зря. Немцы, предвидя возможность нашего прорыва в Лиинахамари, постарались соорудить на обоих берегах множество огневых точек.
Наша носовая пушка била по огненным вспышкам, мелькавшим сквозь дым. Мы старались ни в чем не уступать врагу. Снарядов не жалели. Пушки и пулеметы у нас раскалились так, что горели краска и смазка. К металлу нельзя было притронуться. А сквозь грохот боя с мостика слышалось только одно требование командира: «Больше огня!» Но мы и без того старались, как никогда до этого.
Легким ветром полосы дыма постепенно выдавливались с залива на берег, прикрывая передвижение десантников. Нам приходилось время от времени выходить в зону, очистившуюся от дыма, и ставить новые завесы, чтобы прикрыть ими всех находящихся в заливе. Когда мы в очередной раз вышли в свободную от дыма зону, то попали под сильный обстрел артиллерии противника. Катер получил много пробоин в корпусе. Ранило Николая Фомина, Печорина. В нашем баковом расчете легко ранило Ивана Гнасевича, но он остался в строю.
Уходя от поражения, наш МО-428 скрывается в дымовой завесе у мыса Девкина. На полном ходу делаем разворот и... наскакиваем на подводные камни. Резкий удар! С трудом удерживаемся на ногах. Катер подбросило, он накренился, остановился. Тут же попробовали сняться с камней своими силами. Как ни работали всеми моторами полный назад, но не сдвинулись ни на сантиметр. Попросили помощи у других катеров. Немедленно подошли МО-429 Бориса Ляха и еще один катер, но и они не могли стянуть нас с камней: рвались тросы. О случившемся доложили комдиву Зюзину. Он приказал старшему лейтенанту Ляху снять команду 428-го. Нашему командиру Ивану Штанько пришлось подчиниться приказу. Захватив все корабельные документы, он последним покинул свой катер.
Около 4 часов утра все катера получили приказание следовать в Пумманки. Там команды провели наружный осмотр своих маленьких кораблей. Почти все они имели различные повреждения, но пришли своим ходом. После этого все легли отдыхать. Только мы – «безлошадники» – вместе с командирами бродили по берегу как неприкаянные и чувствовали себя весьма скверно.
День 13 октября выдался пасмурным, временами с небольшими прояснениями. Наши летчики использовали это для поддержки десанта. Видно, противник оказывал сильное противодействие атакующим, а людских резервов в Пумманках не было. И тогда уже на исходе дня командованием было решено весь экипаж МО-428 высадить в помощь батальону Трофимова. Нас вооружили автоматами и ручными пулеметами. Каждому дали по две гранаты, снабдили несколькими ящиками боезапаса. Разместили на два больших ТКА типа «Воспер», которые вновь повел Шабалин. Как только стемнело, вышли в море. У входа в залив нас обстреляли с острова, но все обошлось, никого не задело. Катера прибавили ход, и мы в считанные минуты подошли к месту, где засел на камни наш 428-й. Но высадились мы не на него, а на берег. Занимаем оборону, залегая по двое за камнями. Я с Иваном Гнасевичем сооружаем надежное укрытие из камней – своего рода огневую точку.
Что где происходит, мы не знали, и часа через полтора старший лейтенант Штанько для выяснения обстановки отправил в разведку группу из восьми матросов во главе со старшим лейтенантом Пономаревым, своим помощником. Они возвратились часа через три. Сообщили, что пройти к батальону Трофимова не смогли – попали под обстрел. Неясность нашего положения беспокоила командира, и на рассвете старший лейтенант Штанько решил вновь отправить людей в разведку. Выбор пал на старшину командиров Александра Лазарева и на меня. Мы направились влево от мыса, на котором закрепился наш небольшой десант.
Опасаясь заложенных среди камней мин, я шел метрах в двадцати впереди Лазарева. Отойдя метров за сто или немного больше от места наших «позиций», я заметил двоих неизвестных. Шепотом доложил о них старшине. Решили узнать, кто они. Я по-пластунски пополз к ним. Подобрался близко и жду, чтобы они заговорили. Услышав русскую речь, я от радости поднялся во весь рост. Услышав окрик: «Стой! Ни с места!» А я в ответ:
– Свои! Катерники!
Позвал старшину Лазарева. Подошли ближе к тем двоим. Вкратце объяснили, кто мы. Один из десантников, не опуская направленного на нас автомата, повел обоих к комиссару батальона Кудрявцеву. Мы ему доложили, от кого и зачем сюда прибыли. Кудрявцев описал обстановку и добавил, что майор Трофимов ранен. Предложил, чтобы наш командир прибыл на их командный пункт. А на обратный путь для нашей безопасности послал с нами троих бойцов, поскольку в этих местах еще могли быть немецкие или финские солдаты. Назад дошли быстро. Старший лейтенант Штанько вместе со старшиной мотористов Василием Беляевым и десантниками отправились в расположение батальона Трофимова. Когда возвратились, сказали нам, что справа от нас находится крупнокалиберная батарея врага. Численность солдат на ней во много раз превосходила нашу. Нам поставили задачу: не допустить, чтобы гарнизон этой батареи ударил в тыл нашим десантникам, пробивающимся на юг, к Печенге.
Весь день 14 октября прошел в напряженном ожидании боя. Стрельба велась где-то на западе. Мы видели, как штурмовики беспрерывно обрабатывали далекие от нас позиции немцев. Только около полуночи немецкие артиллеристы двинулись на нас. Попав под наш дружный и плотный огонь, они не приняли бой и возвратились в батарею. И все же под покровом ночи они еще раз попытались пройти в Лиинахамари, но снова получили отпор и отступили. С рассветом 15 октября над батареей появились краснозвездные штурмовики. Они ударили по немцам, и у наших ребят сразу поднялось настроение. Некоторые даже высказывались слишком самоуверенно: «Вот мы им дали жару! А если снова полезут – дадим еще крепче!» Но нам стрелять больше не пришлось. Видимо, после штурма авиацией немцы покинули батарею и ушли на запад, вслед за своими отступающими.
Ночью 15 октября наши войска полностью овладели Печенгой и сухопутная миссия экипажа МО-428 завершилась. Оставив на берегу на всякий случай несколько наблюдателей, остальные моряки поднялись на борт своего корабля. На нем все оставалось так, как было, когда мы его покидали. Пользуясь спокойной обстановкой, мы решили оставить память о себе. На прибрежной скале вырубили зубилом и выкрасили зеленой краской свой номер: «МО-428».
В полную воду мы наконец-то сумели сняться с камней и стали готовить катер к перегону прямо в Кувшинку. Буксир повел нас на базу в сопровождении двух МО. Там подняли катер на слип для ремонта корпуса, а команду разместили на старенькой плавбазе 2Маяк. На какое-то время наш экипаж стал как бы резервом для пополнения других катеров нужными им специалистами. Так и мне пришлось две недели быть наводчиком на носовом зенитном автомате одного из катеров МО. Затем я вернулся на родной 428-й.
За успешные действия по прорыву в Лиинахамари нашему дивизиону присвоили почетное наименование Печенгского. Отныне мы стали называться «2-й Гвардейский Печенгский Краснознаменный дивизион малых охотников за подводными лодками». Среди катеров МО всех флотов страны только наши североморские катера ходили под Гвардейским Краснознаменным флагом.

С разведчиками в Маати-вуоно

С февраля 1943 г., как однажды высказался командир нашего 136-го старший лейтенант Иван Штанько, дивизион морских охотников серьезно двинулся вперед, на запад. Все чаще катера стали выходить в Варангер-фиорд. Используя темное время суток, вели активные минные постановки. Высаживали на занятый немцами берег фиорда группы разведчиков. Командованию флота, как мы понимали, требовались «языки», чтобы точнее знать, что делается у врага в ближнем тылу. Высадку разведчиков в соседнюю с флангом фронта и полуостровом Средним губу Маати-вуоно поручили в основном катерам нашего третьего отряда катеров. И может, именно поэтому командир отряда капитан-лейтенант Сергей Демидов избрал местом своей стоянки бухту Пумманки. Она ближе всего к Маати-вуоно и хорошо защищена с берега.
Катер № 132 старшего лейтенанта Бориса Ляха 5 марта, в третий раз не две недели, отправился в Маати-вуоно. 25 разведчиков были аккуратно высажены поздним вечером на южный берег губы и опять в том же самом месте, где высаживались ранее другие группы разведчиков, – у мыса Пунайненниеми. Это милях в 2,5 – 3 восточнее мыса Крикун. Там, мы знали, стояла опасная для нас четырехорудийная противокатерная батарея.
Днем 6 марта немцы окружили разведчиков. Несколько часов шел неравный бой с превосходящими силами врага. Воспользовавшись начавшейся метелью, разведчики пробились из окружения к месту высадки. В Пумманки получили от них условный радиосигнал: «Выслать катер». Между тем к вечеру пурга разгулялась, задул обжигающий морозом северо-западный ветер. Сила его достигла 9 баллов, и он погнал крупную волну. В такую злую погоду даже большие корабли предпочитали не покидать тихих бухт.
Несмотря на это катер Бориса Ляха в 19.15 вышел в бушующее море. Конечно, это был большой риск. Сразу же палуба и рубка охотника, чехлы на пушках и пулеметах, даже леера покрылись ледяным панцирем. Команда 132-го понимала стремление своего командира во что бы то ни стало выручить разведчиков. Все самоотверженно сражались с опасным для корабля врагом – обледенением. По корпусу ударила сильная волна и смыла за борт боцмана Ивана Овчинникова. Это вовремя заметили комендоры, поймали, вытащили. Боцман торопливо переоделся в сухое и поспешил к друзьям на палубу, чтобы снова вступить в сражение со льдом и тем разогреться.
Из-за снежных зарядов, мчавшихся один за другим, когда видимости не было почти никакой, катер двигался очень осторожно, чтобы не врезаться в скалистый берег. И все же 132-му не повезло: наскочили на подводные камни, потерял один винт, перо руля, повредил другие винты и гидроакустическую установку «Тамир». Место, где это произошло, из-за пурги и отсутствия видимости ни командиру, ни его помощнику-штурману, ни даже глазастому рулевому Сергею Неклюдову определить не удалось. Катер продолжал осторожно, почти на ощупь, двигаться вдоль близкого берега, рискуя вновь напороться на камни.
Только около 8 часов утра 7 марта сквозь грохот штормового прибоя до слуха катерников донеслись звуки стрельбы на все так же не видимом берегу. Наконец-то разведчики обнаружены! Через несколько минут «мокрой» группой старшины Ивана Симева на палубу катера были подняты 14 бойцов, в том числе двое раненых. Остальные одиннадцать погибли. Почти два часа потребовалось катеру на обратный путь. У причала в Пумманках командование встречало оставшихся в живых разведчиков и до невозможности усталый экипаж 132-го.
Командир отряда катеров капитан-лейтенант Демидов, узнав о степени полученных повреждений, приказал лейтенанту Ляху, командиру 132-го, отправляться своим ходом на базу, на ремонт. Вместо него в Пумманки пришли 116-й лейтенанта Владимира Голицына и 134-й лейтенанта Евгения Волкова.
В самом начале ночи на 29 марта катера приняли на борт более сорока разведчиков капитана Юневича и отряд поддержки. Около 3 часов ночи их высадили на южный берег Маати-вуоно – снова на том же месте, как и ранее. При этом, чтобы сходящие на берег бойцы не замочили ног, катерникам пришлось встать почти по грудь в стылую воду и держать на плечах тяжелые сходни.
Днем командование в Пумманки получило радиограмму от Юневича: разведчики окружены немцами, отряд поддержки ведет бой в окружении, просят артогня. Стало понятно – случилось то, чего следовало опасаться: нельзя же за столь короткое время упрямо высаживать разведчиков в одном и том же месте. Это наверняка насторожило немцев и они устроили засаду. Теперь наших парней надо было выручать из беды.
Около 22 часов 29 марта 116-й и 134-й взяли в Пумманки еще почти сотню бойцов и высадили их на мысе Пунайненниеми. Около него оба катера простояли до 4 часов утра 30 марта на удивление спокойно. После этого, отойдя от берега всего с полкабельтова, двинулись вдоль него на запад. Старались обнаружить катера, и сразу три ближние противокатерные батареи обстреляли их. Катерники насчитали до полусотни выстрелов. Лишь поставив дымовые завесы, катерам удалось выскочить из опасного района и уйти в Пумманки без сильных повреждений и потерь. Оба катера капитан-лейтенант Демидов тут же отправил на ремонт на базу.
Командование Северным оборонительным районом (СОР) посчитало операцию неудавшейся и потребовало от катерников снять всех оставшихся в живых с вражеского берега. Такую задачу поручили выполнить катерам № 136 старшего лейтенанта Ивана Штанько, № 135 старшего лейтенанта Василия Лозовского и успевшему вернуться после ремонта № 132. В морозную ночь в 22.30 30 марта на них прозвучал сигнал боевой тревоги и катера вышли в море. На головном 136-м пошел командир отряда капитан-лейтенант Сергей Демидов.
Еще до выхода в море мы, катерники, ясно представляли себе, что задача наша будет не из легких. Даже из Пумманки было видно, как на высотах у Маати-вуоно взлетало множество немецких осветительных ракет, рвались снаряды наших батарей. По боевой тревоге я, как обычно, стоял у носовой пушки нашего 136-го заряжающим. Когда вошли в Маати-вуоно, мне, да и всем на катерах, стали отчетливо видны даже алые вспышки от огня автоматов и пулеметов, пламя взрыва гранат: недалеко от берега шел упорный бой высаженного подкрепления десанту с крупными силами немцев. По ним били пушки с Рыбачьего.
Сбавив ход до малого, катера осторожно приблизились было к берегу. И тут по 132-му неожиданно полоснула пулеметная очередь. К счастью, обошлось без жертв. Боцман Иван Овчинников тут же несколькими выстрелами из крупнокалиберного ДШК «успокоил» немецкого пулеметчика, а старший лейтенант Лях предусмотрительно отвел свой катер от этой части берега. Наш 136-й прошел чуть дальше и сразу обнаружил обороняющихся десантников, давших нам условный сигнал. Наш носовой орудийный расчет в считанные секунды подал на берег трап, и мы быстро приняли на борт группу из 11 бойцов. Так, подходя по несколько раз к разным участкам берега, катера почти час под огнем противника снимали отдельные группы усталых десантников. Время от времени комендоры катеров обстреливали немецкие позиции, которые мы определяли по вспышкам выстрелов.
Мы и не заметили, как слишком близко подошли к мысу Крикун и немецкая батарея попыталась обстрелять нас, но обошлось без потерь. В 0.20 уже 31 марта командиры обоих отрядов десантников заявили, что сняты все, кроме убитых. Капитан-лейтенант Демидов решил, что больше торчать на виду у врага бессмысленно, и дал сигнал об общем отходе из Маати-вуона. Уже в Пумманки подсчитали точно. Оказалось, что сняли более 130 бойцов и двух пленных егерей, но из отряда капитана Юневича – никого. А впереди у нас был прорыв с десантом в Лиинахамари...

Снова на Пикшуев

Ох уж этот Пикшуев! Он был для всех нас как бельмо на глазу: мешал здорово. И неудивительно, что редкий месяц катерники не высаживали на него или рядом с ним разведчиков или десанты для уничтожения батарей и укрепленных пунктов, а также для взятия «языков». Так было и в марте 1944 г.
5 марта, дождавшись наступления сумерек, катера № 432, 428, 431 старших лейтенантов Набоких, Штанько и Кравченко отправились в Мотовский залив, в Эйна-губу. Там нас на причале уже ожидал отряд морских пехотинцев, численностью до роты. Только успели закрепить швартовые концы, как дружно началась посадка на все три катера. Руководил высадкой капитан-лейтенант Федулаев.
В самом начале ночи на 6 марта направляемся к Пикшуеву, к более полой его стороне. Расстояние от Эйны до вредного мыса небольшое, и мы шли не торопясь, средним ходом. Чтобы обеспечить маскировку, моторы катеров работали на подводном выхлопе. Надо заметить, что погодка в тот час нас не баловала: ветер силой в 6 баллов гнал крутую волну, и она могла помешать нам при высадке разведчиков на скалистый берег.
С приближением к нему рулевой Сергей Крупин, по боевой тревоге стоявший в боковом артрасчете, занялся своим непосредственным делом: взял в руки футшток и начал измерение глубин. Я слышал, как то же происходит и на соседних катерах. Старший лейтенант Штанько поставил моторы на «стоп», но катер по инерции и подталкиваемый волнами, продолжал движение вперед. А Крупин футштоком все никак не доставал дна. Но вот последовал его доклад:
– Три метра!.. Два!..
Командир немедленно дает средним мотором задний ход, погашая инерцию. На береговом срезе забурлило белизной избитая винтом вода. Это помогло командиру и старшине Михаилу Воротынову скорректировать место подхода. Вот катер коснулся носом песчаного грунта и замер. Корма же продолжает раскачиваться на волнах подобно качелям. С мостика следует команда:
– Трап за борт!
Расписанием по десантам было определено, что подачей трапа на берег занимается весь расчет бакового орудия. Поскольку в этот раз старшина орудийного расчета был в отпуске, в Москве, его обязанность исполнял я, электрик. Мы вчетвером с ходу выталкиваем большой и тяжелый трап на прибрежные камни, но он не достает их и плюхается в воду. Я первым сбегаю, чтобы закрепить его, но оказывается, что трап уперся в дно на глубине около метра. До берега же оставалось всего каких-то два шага. Вместе с поспешившим мне на подмогу акустикам Михаилом Фоминым приседаем так, чтобы наши спины были продолжением трапа до твердого берега. Волны нас почти не заливали, прибрежные камни гасили их.
Помощник командира старший лейтенант Пономарев видел, что нам приходится нелегко, и послал к нам вниз сигнальщика Николая Дейнегу, акустика Николая Гавриленко, минера Ивана Глушенко и радиста Сергея Доскутова. Они встали с боков для страховки, чтобы десантники не теряли равновесия и не замочили ног, сбегая по такому живому трапу. В считанные минуты крепкие парни, нагруженные боезапасом, скрылись в сопках. А мы с Фоминым и другими катерниками, что стояли в холодной воде, поспешили в теплый кормовой моторный отсек и там переоделись в сухое белье.
Катера продолжают стоять у вражеского берега еще минут двадцать. Это на всякий случай – вдруг потребуемся... Тогда мы готовы прийти им на помощь. У разведчиков же – важная задача: уничтожить артиллерийскую батарею врага, очень мешавшую нашим кораблям проходить в глубь Мотовского залива. Вглядываемся во тьму берега, вслушиваемся, но все спокойно, и только тогда мы поднимаем трап на борт. То же делается и на других катерах. По команде Федулаева наша тройка уходит к Рыбачьему. Пока стояли у берега, как-то незаметно, нечувствительно было волнение в заливе, а на переходе в Эйну нашим корабликам пришлось покланяться волнам, щедро поливавшим все надстройки и людей.
К утру погода совсем испортилась, разгулялся шторм. Нам приходится отстаиваться, дрейфуя в более или менее тихом ковше Эйна-губы. Томительно ждем сигнала об окончании операции. Только с рассветом до нас наконец-то донеслись глухие звуки далеких взрывов, а над местом боя взвились в небо немецкие сигнальные ракеты. Сразу у нас поднялось настроение: не зря ходили!
И тут же нас «навестили» три Ме-109. Рассчитывали на шторм и свое внезапное появление. Но мы-то так и не отходили от заряженных пушек и пулеметов. В общем, прицельный удар у немцев не получился. Пришлось им ретироваться не солоно хлебавши. Через час появились новые незваные гости – три группы из восьми истребителей Ме-109 и «Фокке-Вульф-190». Яростно атаковали с разных направлений и... потеряли одну машину. Она записана на счет бакового орудия нашего катера и его пулеметчика. Больше немцы не рисковали.
Днем, в 13 часов, идем снимать десант. 431-й и 432-й надежно прикрывают нас от попыток обстрела и наши парни стараются действовать, принимая на борт раненых и часть морских пехотинцев. Переправляем их в Эйну и возвращаемся за основной группой, а потом идем к Пикшуеву еще раз за бойцами прикрытия. Они отошли к кромке берега лишь в 16 часов. Потерь на катерах не было, да и в отряде морской пехоты раненых оказалось немного. Их передали санитарам госпиталя в Эйна-губе.
До наступления сумерек наша тройка дрейфовала в ковше Эйна-губы. И опять, прикрываясь сопками Рыбачьего, на нас выскочили три «Фокке-вульфа». Мы от них успешно отбились. Когда возвращались на базу, подошли к Пикшуеву и сделали несколько выстрелов по далеким целям.
С берега ответа не последовало.

Источник: Северные конвои: исследования, воспоминания, документы / Поморский международный педагогический университет им. М.В. Ломоносова / сост. Супрун М.Н. – Москва : Андреевский флаг, 2000. – Выпуск 3. – 364 с.