Вторая мировая война стала причиной разрушения старого Европейского порядка и разделения мира на две соперничающих системы. До войны и сразу после нее понятие «регионализм» еще не вошло в словарь международных отношений. Но именно в эти годы зародилась сама идея этого исторического феномена, чтобы затем в период «холодной войны» постепенно утвердится на международной арене, а в последние 15 –20 лет ХХ века реализоваться на практике.
Причиной зарождения регионализма были следующие факторы:
1. Гигантские потрясения международной жизни конца 30-х – 40-х гг. (Вторая мировая война, весомая роль арктических территорий в этих сражениях, банкротство прежней предвоенной политической стратегии североевропейских государств в изменившемся мире, усиленный поиск т.н. «идентитета» и т.д.)
2. Экспансия США и трансформация мирового порядка.

Оказавшись между двумя соперничающими системами, североевропейские страны оказались перед выбором новой линии их внешней политики.
В конце войны Германия потеряла свое могущество в Европе, и военно-политическое влияние на значительных северных территориях перешло к Советскому Союзу. В конце 1944 г. Красная Армия продвинулась на Запад: в северную Норвегию, оспаривая у норвежского правительства Свальбардские острова и утверждать свое господство в Арктике, освободила и временно оккупировала датский остров Борнхольм, в Финляндии расположилась советская военная база (которая просуществовала до 1955 года).
Однако в период с 1945 г. и до 1948 г. усилия И.В.Сталина были сконцентрированы на том, чтобы не вступать в открытый конфликт с Западом (это было не в советских интересах). Советский Союз наращивал свое влияние постепенно и без открытого применения оружия. Приоритетными для СССР были: Советская зона оккупации Германии, Польша, восточная Финляндия, и прибалтийские республики. Такие страны северной Европы как Финляндия, Швеция, Норвегия и Дания не являлись главными советскими целями.
Перед северными странами встал вопрос об их дальнейшей внешней политике: они нуждались в эффективной системе обороны и стабильности на международной арене, и как считает Джон Кирби, не желали быть вовлеченными в западный военный альянс, который начинает формироваться еще к 1947 г.
Соглашаясь с этой точкой зрения, подчеркнем также, что это нежелание было вызвано отнюдь не симпатией к Советскому Союзу, а напротив, страхом перед ним. Этот страх формируется у данных стран к концу Второй мировой войны. И одной из его причин, была близость границ СССР к скандинавским странам.
Прошедшая война с очевидностью дала понять маленьким северным государствам всю их военную уязвимость, а также показала иллюзорность представлений о том, что северный регион мог бы остаться в обозримом историческом будущем вне конфликтов между супердержавами.
Заметим, кстати, что еще в последние годы Второй мировой войны эти иллюзии были достаточно распространены, скандинавы все еще пытались думать и действовать так, будто серьезного политического и силового противостояния в их регионе можно избежать с помощью строгого нейтралитета. В конце войны даже появляется идея возрождения нейтралитета – в форме отказа от принятия позиции любой из стран, которые могут потенциально начать враждовать в Северной Европе и Арктике. Но послевоенные политические события развивались так стремительно, что через несколько лет заставили некоторые североевропейские страны отказаться от нейтралитета.
Наиболее упорно продолжала придерживается своей традиционной позиции нейтралитета Швеция, «персональный» опыт Второй мировой войны вроде бы убеждал эту страну в правильности нейтралитета. Это можно объяснить и тем, что Швеция потенциально менее уязвима, чем скажем Финляндия или Норвегия, и стратегически менее важна для США, чем Дания. Хотя та же Швеция могла столкнуться с возрастающим давлением СССР в Балтике, Финляндии или Арктике. И все же приоритетной для Швеции была идея распространения нейтралитета на весь северный регион, посредством создания северного альянса. Такой подход находился не только в согласии с их традиционной политикой, но помогал избежать конфликта с Советским Союзом.
Дания и Норвегия также надеялись избежать поляризации сил в регионе и в целом соглашались со шведскими доводами.
Однако они, в отличие от Швеции и Финляндии, нуждались в быстром восстановлении их экономики, поэтому приняли американскую помощь по «плану Маршалла» и немало были связаны этим обстоятельством. Что касается особенностей Северной Норвегии, то они характеризовались еще и возвратом сухопутной, и наличием морской границы с СССР, и близостью к базам советского Северного Флота. Поэтому для Норвегии была естественной потребность комбинировать устойчивую политику с непровокационным поведением. Ее опыт Второй мировой войны был, в какой-то мере, сходен с датским. Это – итоговый общий скептицизм в отношении эффективности нейтралитета. Кроме того, обе страны извлекли урок из того, что их важное стратегическое положение послужило причиной потери независимости в апреле-мае 1940 г. Вернуть независимость эти страны смогли лишь благодаря помощи извне. И по мнению историка Джона Фитцмариуса, с которым мы считаем нужным согласиться, эти печальные уроки и формировали датскую и норвежскую внешнеполитические линии, начиная с весны 1944 г.
Обладая такими, далеко не во всем совпадающими взглядами, три скандинавские страны во второй половине 1940-х гг. начинают переговоры о возможном создании северного оборонительного альянса. Швеция взяла на себя инициативу и предложила Норвегии и Дании на этих переговорах своеобразную альтернативу нарождающемуся Атлантическому альянсу. Она пыталась увлечь страны северного региона идеей распространения политики оборонительного нейтралитета на весь регион. Этот подход был основан на примерах успешного военного невмешательства Севера в периоды ранее случавшихся европейских конфликтов, когда удавалось избежать втягивания в войну посредством политики неприсоединения. Этот подход уже существовал в регионе: он был частью шведской политики в 1880 г., затем был принят норвежцами с 1905. Но беда его в том, что он привел Данию и Норвегию к катастрофе в 1940 г. Неизбежным становился вопрос: могла ли более «коллективная» форма нейтралитета, нежели старая «индивидуальная» придать больший вес северным странам на международной арене и спасти их независимость в случае нового крупного международного военного конфликта?
Норвегия не была в этом убеждена. Она могла бы принять этот северный альянс, если бы он был как-то связан с другим альянсом – западным. Дания также колебалась. Она больше, чем Норвегия тяготела к предложенному Швецией северному союзу, но все же чувствовала его уязвимость. Таким образом, Дания не смогла сделать быстрый и решительный выбор.
Политическое руководство этих стран задумывалось о том, насколько эффективна была бы северная система обороны для Дании и Норвегии? Или такой северный блок все равно бы не смог обойтись без внешней помощи, например, со стороны американцев? Насколько реален был бы в этом случае их нейтралитет? Американцы, видя данные сомнения, предложили свою помощь Дании и Норвегии в обсуждении и разрешении этих вопросов.
Такое вмешательство еще более поколебало настроение норвежцев и повлияло на ход переговоров в Карлштаде в середине января 1949 г. В докладе экспертов северного Оборонного комитета предлагалось пойти на компромисс, приемлемый как для Швеции, так и для Норвегии и Дании. Однако, к единому мнению прийти так и не удалось. Заключительное решение предполагалось вынести на дополнительных переговорах в Осло 29-30 января 1949 г., но стороны опять так и не пришли к согласию.
В конце концов, и Норвегия, и Дания присоединись к НАТО, а идея о создании северного оборонительного альянса потерпела крах.
Таким образом, к концу 1949 г. основная модель, характеризующая регион, была сформирована на следующие четыре десятка лет. Но, тем не менее, процесс становления регионализма продолжался, но пошел по иному пути – пути качественного усиления регионального экономического, культурного, а позже и экологического начала.
Зарождающийся регионализм эволюционировал и как часть международных отношений. Можно указать на два основных направления его развития. Первое из них уменьшало поляризацию сил, хотя и действовало в рамках определенных ограничений. вопросов идентитета. Камнем преткновения этого направления, как правило, являлись вопросы обороны. Второе – было занято обсуждением создания экономических организаций и привело к рождению EFTA (European Free Trading Association) в 1960 году, в деятельности которой приняли участие все северные страны.
Итак, именно в годы Второй мировой войны и сразу после нее на Европейском Севере начинается формирование политики регионализма. Несмотря на то, что в этот период оформления ее на практике не происходит, но сама идея создания: некоего объединения на основе общего идентитета, политики, нацеленной на пограничное сотрудничество, зарождается. Хотя в эти годы, усилия скандинавских стран и направлены лишь на создание объединения, которое служит для обеспечения безопасности. Постепенно, они приходят и к желанию организовать сотрудничество на основе торговых отношений, охраны окружающей среды, совместного решения социальных и политических вопросов. А концу ХХ века, когда проблема поляризации исчезает, и возникает новая внешнеполитическая ситуация, регионализм получает свое воплощение на практике в виде Баренцева Евро-Арктического и Балтийского регионов. Таким образом, можно сделать вывод, что изменения мирового порядка после Второй мировой войны стали причиной зарождения и развития регионализма, а 1980-х – 1990-х - причиной его становления и укрепления на международной арене.

Источник: Война в Арктике (1939-1945 гг.) / Поморский научный фонд при поддержке Генерального консульства США в Санкт-Петербурге ; сост. М. Н. Супрун. - Архангельск : Правда Севера, 2001. – 365 c.