Кузьмина (Ситкина) Нина Александровна. Родилась 20 января 1930 года в Вологодской области. Окончила 7 классов школы №6 в Молотовске и Областную школу пионервожатых. С 1948 г. работала старшей пионервожатой и воспитателем старших классов мужской школы №1 и школы-интерната. Общий стаж работы – 35 лет. Ветеран труда, имеет многочисленные грамоты и благодарности за успехи в воспитании старших школьников.

Дети были старше, ответственнее, дружнее

Наша многодетная семья, можно сказать, коренные северодвинцы. Отец, Ситкин Александр Григорьевич, 1902 года рождения, приехал с Вологодчины на стройку нового города в 1936 году (сначала это был посёлок, который назывался Судострой).
С ним приехали дети: старшая дочь Агния, 1929 года рождения, и сын Григорий, 1932 года рождения (ныне покойный). Мама, Ситкина (Воробьёва) Александра Александровна, 1907 года рождения, и остальные дети (Нина, 1930 года рождения, Мария, 1936 года рождения) приехали в город в 1937 году. Жили уже в хорошем, по тем временам, доме 25 на улице Индустриальной — теперь его уже нет. В декабре 1940-го родилась ещё одна девочка — Лилия.
И вот настал июнь 1941-го, началась Великая Отечественная война. Отец уходит на фронт, мама — работать на завод № 402 (ныне СМП), в цех № 5 грузчиком. Старшая сестра Агния устроилась на работу, сначала рассыльной в Горфинотдел, а позднее на Спецзавод (ныне Севдормаш). Завод выпускал мины, и этот 15-летний ребенок выполнял ответственную работу контролёра-проверщика готовой продукции, работая по 12 часов в сутки. Её мастер, Евдокия Павловна Морозова, слава Богу, ещё жива, многое рассказывала о той работе, о тех трудных годах (ей 14.03.2007 исполнилось 90 лет). Она очень много помогала таким рабочим-детям своей бригады, и поэтому мы до сего дня с ней дружны. Война такая штука, что сразу сделала детей намного старше, ответственнее, дружнее.
Я, Нина Ситкина, второй ребёнок в семье, и моими прямыми обязанностями сразу стали забота о младших сёстрах и брате, их кормление, проводы в детсады, поддержание порядка и тепла в доме.
Жили тогда уже на улице Беломорской, дом 10 (среди болота, когда каждую весну в комнате и коридоре стояла вода 15 - 20 см над полом, если не больше). Но для нас, детей, это не было бедой, т.к. с удовольствием босиком бегали по коридору по этой «весенней водице» и, может быть, болели меньше от такой закалки холодной водой. В комнатах были сложены времянки с плитой, и дрова мы должны были заготовлять сами. Но ведь прежде всего мы должны были хорошо учиться. Я окончила 7 классов в 6-й женской школе. Это очень тёплое, уютное здание на улице Торцева.
Так вот, о школе военного времени. Много занимались тимуровской работой. Всего не перечислить в короткой заметке. Ходили помогать семьям фронтовиков, пожилым людям. Выполняли задания завкома завода № 402. Лично я помню Татьяну Васильевну Куроптеву. Она часто поручала мне разносить приглашения, а иногда талоны на дополнительное питание, на получение одежды, обуви, материалов и т.п. в основном для семей фронтовиков. Гуманитарную помощь, как мы теперь бы сказали, завком оказывал постоянно!
Надо было ещё найти время, чтобы пойти в госпиталь: навестить раненых, выступить в концерте, погладить бинты, помочь почистить картошку на кухне, вымыть коридор, лестничные клетки, да мало ли какой работы, посильной для нас, находилось в госпитале?
Зимой так и дрова с железнодорожной линии на саночках привозили к госпиталю. Ну а осенью, когда на болоте зрели наши ягоды: морошка, черника, голубика, брусника, — мы старались порадовать бойцов. Благо, за ней не надо было ходить далеко.
А бойцы, красноармейцы, краснофлотцы, старались нас обогреть своей любовью. Я частенько в кармашке своих платьев, придя домой, обнаруживала кусочек сахара. Кто его положил и когда? Я так и не знаю. Но Лиле, младшей сестрице, кашица из хлеба в тот день была сладкой! С такой же теплотой и заботой к нам, детям, относился и медицинский персонал госпиталя.
Я ходила всю войну в госпиталь, который размещался в школе № 8 на улице Торцева (раньше это была школа № 7, а улица называлась Северной). Вот только один пример: пришла «похоронка» на папу, но в госпиталь, хоть со слезами, я пришла. И кто из врачей, медсестёр меня видел, тут же успокаивал: «Не могут убить вашего папу. Он просто ранен и пропал без вести». Я вытерла кулаком слёзы и сопельки и пошла петь песню, которую прислал с фронта папа: «Медсестра, дорогая Анюта, подползла, прошептала: «Живой» — и взвалила на девичьи плечи...» — и так далее.
Так вот, в день 40-летия Победы над фашизмом, когда состоялся сбор медработников этого эвакогоспиталя, я поклонилась им в пояс за их Доброту, выказав всю свою Любовь за все военные годы. У меня есть, к счастью, и фотография этого события. А папа, действительно был ранен, лежал в госпитале, снова воевал и после ранения в 1946 году вернулся домой инвалидом. Но к великой нашей радости смог работать на СМП в цехе 50 плотником-столяром. Умер 4 февраля 1968 года шестидесяти шести лет от роду.
Наше военное детство, как видите, было окружено заботой и вниманием взрослых на всех уровнях. В школе это добрые учителя: Нина Степановна Лученко, Татьяна Васильевна — физик (фамилию не вспомню), Елена Евграфовна Сергеева — биолог, Перкус Елизавета Наумовна — директор школы. Наверное, многое и от них зависело, чтобы в большую перемену мы пили хвойный или морковный чай с половинкой 50-граммовой булочки. Да ещё и огороду школы развели.
Каждое лето нас вывозили в пионерские лагеря, где очень хорошо подкрепляли наше безвитаминное городское житьё. Щавель, корешки какие-то, земляника, черёмуха, горох, турнепс — всё, что росло на селе, то и нам было доступно. Кстати, многому нас учили деревенские дети, с которыми мы жили дружно, например, рыбалке. Но каждый день в пионерском лагере начинался с общественно-полезного труда: мы ходили на прополку овощей, окучивали картофель, ворошили сено, помогали в силосовании его. И здесь старикам и пожилым помогали распилить дрова, сложить в поленницы и многое другое. Собирали лекарственные травы нашего края.

Лепешки из очисток картофеля казались вкусными

А в городе зимой поддерживали наше здоровье в диетстоловой, которая была на углу Республиканской и проспекта Беломорского (здание это живо и сейчас), и в ночном санатории на улице Индустриальной (напротив РУ № 1). Внизу была мастерская, где мальчики 14 — 15 лет ремонтировали, а может, и шили обувь для горожан. Многодетным семьям и семьям фронтовиков выдавались дополнительные талоны на тюленину, когда приходили рыболовные суда.
А весной мы сами становились рыболовами: сачками в канавах и ручейках ловили колючку — маленькую рыбку, но очень жирную и вкусную в котлетах. Пионерские лагеря находились в то время в основном в Холмогорском районе (деревни Канзово, Боярская Ровдинского сельсовета), а позднее — в Емецком районе в деревнях Зачачье и Коскошино. А в 1942 или 1943 г. (не помню точно) нас не успели вывезти домой, и мы всю зиму жили в лагере, в древне Боярской, и учились вместе с сельскими детьми.
Мы с 3-го и далее класса учились в селе Ломоносово, а жили в деревне Петушки (кажется, так она называлась) у пожилой женщины-конюха (опять память не сохранила простое русское имя её, т.к. звали мы её просто «бабушка»). А «бабушке» той и было-то, наверное, немногим более 50 лет. Она нас, человек 8-10, кормила, в школу возила, в бане нас мыла щёлоком и была, действительно, нашей дорогой бабушкой и воспитателем. Но и мы ей помогали поить и кормить её лошадушек (их было не более 5-6). Зимнюю одежду нам привезли, когда выпал снег и можно было до нас проехать на лошадях. Опять же добрые люди села Ломоносово и этой деревни чем могли радовали и обогревали нас, детей-горожан. Спасибо им, ныне живущим и в иной мир ушедшим от нас!
Огромное слово благодарности хочется сказать всем начальникам пионерлагерей и старшим вожатым, которые, на мой теперешний взгляд, были просто талантливы! Они своим безвозмездным трудом, интересной работой отвлекали нас от горьких военных дум и тревог об отце, брате, что были на фронте.
В памяти моей остались:
1) Рогалёв Павел — начальник пионерлагеря строительства 203 в деревне Канзово, старшая пионервожатая Яковлева Валентина, учитель физкультуры Рогов (всю смену рассказывал на линейке сказку «Три толстяка»);
2) Иван Иванович Цуканов из пионерлагеря завода № 402 д. Зачачье, старшая пионервожатая Железнова Вера Архиповна (Аганина). Это мой кумир, мне хотелось быть такой же вожатой (и я свою мечту осуществила);
3) Николай Александрович Чертополохов из пионерлагеря завода № 402 деревни Коскошино, старшая пионервожатая Яковлева Любовь Платоновна, которую я впоследствии сменила на посту старшей вожатой мужской средней школы № 1 (той, что сейчас стоит на пр. Ленина).
Мы были детьми, а дети не всегда бывают «паиньками». Вот только один пример моей дикой недисциплинированности. Нам захотелось сфотографироваться с подругой Лилей. И мы, не предупредив свою вожатую, ушли за 15 км к Емецку. В лагере переполох. Пропали девочки! А мы явились домой в деревню Коскошино уже позже 22 часов. Встречал нас Николай Александрович (он всё время ходил с палкой в руках), вот я и решила, что уж сейчас-то я этой палки заслуживала. А он нас накормил, проводил в спальню и только утром объяснил, какой ужасный проступок мы совершили, заставили волноваться столько людей!
Многое делали дети военного Молотовска: готовили и отправляли посылки на фронт, собирали денежки на танки и самолёты, на их строительство. «Всё для фронта, всё для Победы!» — этот лозунг был понятен каждой семье и каждому ребёнку. И всё, что делали дети, шло от всего сердца. Если мы отвечали за светомаскировку на своей улице, мы шли и очень строго смотрели, чтобы свет даже в маленькую щелочку не был виден. Тут же предупреждали жильцов.
Мы очень отличались бескорыстной дружбой и добротой от детей нынешнего времени (простите за резкое сравнение). В классе мы делились всем: жареным овсом, жмыхом, картошкой... У кого что нашлось, тем и делились с товарищем. Да, мы не были сыты. Всегда хотелось есть, старались хлеб, продукты, что получали по декадам, не съедать сразу (хотя соблазн был всегда), а растянуть на каждый день.
Лепёшки из очисток картофеля, что мама приносила с завода (она в столовой в обед свой чистила картошку, чтобы ей давали очистки), нам казались очень вкусными, если ещё поджарены были на тюленьем жире. И, конечно, осенью не ленились собирать грибы и ягоды и что-то заготовлять на зиму: солили, замораживали.
Помнятся и налёты фашистской авиации на Молотовск. Иногда в ушах и сейчас звучит этот противный звук самолёта-рамы, говорили, что это самолёт-разведчик, он иногда прорывался. В зимнем тёмном небе можно было увидеть трассы пуль... Во время тревог мама брала какой-то узелок и вела нас в бомбоубежище — сооружение во дворе нашего дома из брёвен и торфа, внутри которого была вода. Поэтому мы туда идти не хотели, а оставались в коридоре (потому что нам казалось там безопаснее, чем в комнате).
К великой чести воинов-зенитчиков, охранявших Молотовск, фашистам не удалось принести большого вреда городу, хотя несколько бомб за всю войну было сброшено на завод и на город. Мы, дети, бегали смотреть (где-то около старого Дома Советов) место, где была сброшена бомба, но она ушла в болото, а взрывной волной были выбиты рамы, стёкла. Люди не пострадали. Я так помню.
Помню и колонны первых пленных немцев, что шли по Беломорскому проспекту с бравурными песнями, но потом уже эта бравурность их исчезла. Они работали на строительстве домов, и из рассказов взрослых помню, что их кормили хорошо. Они получали 1 кг хлеба в день. Почти столько, сколько получала моя мама — грузчик на заводе. Знаю я это из рассказов взрослых того времени.
Помню и первых моряков из иностранных конвоев, пришедших в Молотовск. Сначала мы, дети, их почему-то боялись. Только нам была интересна их морская форма, шапочка с помпончиком, все они нам казались очень высокими, длинноногими. По национальности канадцев, англичан, американцев мы сначала не умели различать, но со временем поняли, что они разные.
Они выходили в город в основном через Беломорскую вахту, а наш дом № 10 миновать было можно только по трубам, что проходили за нашими домами, поэтому матросы угощали нас маленькими шоколадками с рисунком поварёнка в большом поварском колпаке. Были среди иностранцев и такие, которые продавали шоколад, «Чоклу», за деньги. Брали только красную купюру. Сколько она рублей была? То ли 25, то ли 30, не помню, но в большинстве своём они к нам, детям, были доброжелательны и старались чем-нибудь угостить, улыбнуться нам и тоже верили в «Викторию», в Победу!
В своём семейном архиве бережно храню буклет, посвященный 50-летию союзных конвоев 1941-1991. Он был выпущен 31 августа 1991 года к встрече этих отважных советских и союзных моряков «Дервиш». Буклет содержал автографы двух иностранных участников этих конвоев и наших моряков, их охранявших и встречавших, вместе погибавших тоже...
Заканчиваю словами из пионерской песни: «Детская дружба, ты греешь сердца, сердце ребёнка и сердце бойца...»
Моё сердце согревают редкие нынче встречи и телефонные разговоры с моими подругами детства военного Молотовска: Гетой Бабкиной, Валей Торопниной, Викой Карабановой, Лидой Прилуцской, Ритой Осичевой, Верой Ванеевой, Клавой Федосеевой. Помню Полину Мальцеву, Тамару Белоусову, Лебедеву Машу, но, к сожалению, не знаю их телефонов. Всем им желаю доброго здоровья, благополучия во всём и встретить 65-летие Великой Победы! А организации «Дети войны Молотовска» — всяческих успехов в работе.

Источник: Память сердца: сборник воспоминаний / Северодв. гор. обществ. движение «Дети войны Молотовска»; [авт. проекта и ред.-сост. Н. М. Сивкова]. - Северодвинск, 2010. - 304 с.