Из интервью с Никитой Ивановичем Самойловым

Родился в 1923 в селе Летняя Золотица. Служил в 220-ом отдельном гвардейском батальоне. Проживает в Летней Золотице, Архангельской области.

Началась война. Закончились оборонные работы, потом меня направили на лесозаготовки в 120 км отсюда. 9 марта 42-ого года мы были призваны на войну. Я попал в Архангельск в школу. Был полгода курсантом. Не доучили нас. Отобрали по политической подготовке и отправили в Онегу, а из Онеги в октябре месяце 42-ого года направили в Ленинград. И я там до 44-ого года был, участвовал в прорыве блокады Ленинграда. Три раза был раненый. В 43-ем году я из госпиталя попал в саперный батальон, где прослужил до апреля 44-ого года. Потом направили под Москву на формировку, на отдых, а из под Москвы отправили на Карельский фронт. 10 июня вывезли на поезде до Петрозаводска, а потом на машинах. У нас войсковая часть была моторизованная. Была сформирована штурмовая бригада, в которую вошли пять штурмовых батальонов и один огнеметный. Я был в 220-ом отдельном гвардейском батальоне. На реку Свирь нас [перевели]. Там оборона проходила. 20 июля, не раньше, форсировали реку Свирь из города Лодейное Поле, и я дошел до старой финской границы. И там закончилась война: финны запросили мир, а немцы уже почти все ушли из Финляндии. Это было 19 августа.

А числа 8 октября нас погрузили в эшелон - и на Мурманское направление. 13 октября наша штурмовая бригада пошла в бой в районе, где укрепленные высоты были у немцев, Большой Карикваев называлось. Их там два было Малый Карикваев и Большой Карикваев. Приказ дадут взять высоту. Например, Большой Карикваев четыре, наверно, дня брали. Взяли высоту, остановились, сколько нас осталось там живых да раненых. И тут другую взять посылают. А тут прорыв надо, опять нас бросают. Так все время.
Командует во время боя младший командир, в основном командир взвода или командир роты. А командир батальона все в тылу, эти все в тылу. Они только руководили боями. Контрудары немцы не наносили. Отстреливались.
Титовку брали, форсировали, не один день. И мы прошли боями до границы Петсамо/Печенга. В 10 километрах от Печенги, как раз река Петсамо-йоки там, был мост на норвежскую территорию [читать: в сторону Норвегии]. У немцев мост был сожжен. Он был деревянный. Сделали переправу. Наступало много воинских частей. Переправились на ту сторону и брали тут, не помню в скольких километрах, в километрах трех, наверно, тут была у них очень большая авиационная база. Разгром был очень большой. Там большие очень у них [немцев] склады были продуктовые. Они большинство все бросали. До границы была только одна дорога, выше Петсамо. До Киркенеса все время боями в сопках. Мы освободили 8 тысяч наших заключенных. Там большой лагерь был. Страшно на них было смотреть: все порвано, тощие. Там и женщины были и ребята. Кто в чем одет. Мы не разговаривали с ними, нам некогда было разговаривать. В Киркенес мы вошли вечером. Наша бригада первая в Киркенес вошла. Вошли: бой, темно, все горит, город то горел. А уже с моря десант наш высадили. Произошло все одновременно. Наши войска с суши, а десант с моря. Я не знаю, сколько дней стояли, три-четыре. А потом с Англии приехал король, Павел что ли? Немцы из Киркенеса морским путем ушли на катерах, кораблях. По суше все было отрезано. От Киркенеса мы еще прошли 20 километров вдоль фьорда. И фронт остановился. Остановились, потому что немец оторвался от наших войск, и немец ушел. Ушла разведка, а все войска, которые были по сопкам, остановились. Потом на границе говорили, что чуть ли не до Осло наша разведка дошла, и не могла нигде немца встретить.

Жили мы на улице. Холодно было, у костров обогревались. Песни пели, вино пили. Норвежцы принимали хорошо. Зайдешь в дом, не выпустят, пока чем-нибудь не накормят, не напоят молоком. Но нам не разрешало командование разговаривать с норвежцами, даже не разрешали заходить в дома. Как увидят, то мародерство. Сразу расстреливали наших за мародерство. Вина любого сколько хочешь было. Они [немцы] с продуктами склады подожгли, а вино не трогали. И в бочках, и в бутылках больших и маленьких. Понемногу пили. Выехали на границу. У нас часть была механизированная на американских машинах. [На вопрос о том, не задержали ли винные склады войска в пути] мы не задержались из-за этих складов. Там аэродром выше был, а ниже лесозавод – пилорамы. А угля сколько было! В Норвегии были три-четыре дня. Потом нас обратно к этому мосту через Петсамо-йоки. Обратно по этой же дороге шли, где форсировали. Оставили нашу часть на реке, и мы стояли на границе около этого моста до 20 ноября, а затем уехали на машинах в Мурманск. Там стояли до 23 февраля, а потом под Ярославль на формировку, солдат то не осталось, мало совсем осталось.

Я был старшиной роты. В роте 103 человека, но нас там совсем мало осталось: десятки в роте, а в батальонах по 30-40 человек. Я обеспечивал солдат продуктами, боеприпасами: заместитель командира роты по хозяйственной части. В наступлении больше все на передовой был, вместе с ребятами.

Интервью записано по месту жительства 2.02.90