Из интервью с Александром Ивановичем Максаковым

Родился 13.09.19 в селе Нименга. Служил в 52-ой стрелковой дивизии – 10-ой гвардейской дивизии. Проживает в Нименге, Архангельская область.

Был призван в армию в сентябре 1939 года. Началась Финская война. Забрали на фронт. Попал в Кировск в полковую артиллеристскую школу. Началась эта [Отечественная] война. Нас 42 человека было, 12 сдали экзамен, остальные тоже ушли [на фронт], но курсантами. Прибыли в Мурманск. 6 июля вступили в бой. У нас была 52-ая дивизия (20.000 человек). Два полка из трех этой стрелковой дивизии увезли пароходами в Титовку. Третий полк и первый дивизион, а я был во втором дивизионе, тоже поехал вперед, в Титовку. Мы шли горой. Пока они там ехали, немец пошел наступать. Там [в Титовке] граница была, я сам в Титовке не был. Он [немец] пошел в наступление, там все сбил, у них [наших частей] и коней не было. Технику погрузили, а везти нечем: был приказ не грузить лошадей на пароходы. Вот они [наши части] оттуда драпать все, сколько там было. А мы шли пешком по дороге. И мы их встретили уже за Западной Лицей на 72-ом километре. Западная Лица течет на 61-ом километре. Теперь, значит, они бегут, там уже [немцы] забрали Титовку, и Петсамо взяли, и Лиинахамари, и мы не знали, что делать. Мы стали спускаться. Такая кобыла была серая у меня, за каждый камень запиналась. Ведь смешно! Мы вступили в бой примерно 6 июля. Мост через Западную Лицу взорвали. Потом туда-сюда, с правой стороны, не знаю, как попали они [немцы] тут вот в эту лощину. Может, самолетами выбросили? И он [немец] с правой стороны оттуда утром … Я стоял на наблюдательном пункте, говорю: «Немцы там». «Какие немцы, там наши», - тогда не разберешь, - «Там наши десантники». «Какие десантники? В стереотрубу все видно: немец с хвостиком». Потом как утром загорело, зашумело! Тут, наверно, мы его повалили. Били прямо шрапнелью из всех орудий, что было. Он же шел прямо в лощину. У нас там стояла полковая артиллерия, дивизионная артиллерия стояла. Они [немцы] потом гнили в этой лощине. Хоронить-то некому было. Ну, он [немец] пытался еще в сентябре наступать. У него ничего не получилось, и мы встали в оборону.

В 42-ом году мы стали наступать. Это были майские бои 42-го. Тут кое-чего пишут, кое-чего врут. Там была дивизия, я не знаю номер, но эта дивизия была послана нам на подкрепление. Когда мы прорвали оборону своей дивизией, эта дивизия была послана нам на подкрепление. Слева и справа, правда, стояла лыжная бригада (в бригаде два стрелковых полка, но они были на оленях, дорог не было). И там было так, когда мы прорвали оборону, этой дивизии был дан приказ с марша вступить в бой. А смертность получилась прямо на дороге. Они что-то там съели, кто говорит, сухари… Отравлено было все, и смерть началась по дороге. Идут-идут, а у нас вся техника стояла около дороги, видно все. Потом говорили, что мерзли в мае месяце, но надо же на кого-то вину свалить. Погода была тогда плохая в мае: пурга. Наступление пришлось прервать. Разрывов не видно. Да и сил не было. Эта дивизия почти вся … Дальше в обороне стояли. …Хорошо, что с 16 июля 42-ого года с Америкой заключили, так хоть муку ели и все. А то, знаешь, что в 41-ом было? Конину всю сожрали и все. В 15 метрах деревина стоит, не знаешь, как сходить вырубить землянку истопить. Так какие мы вояки тоже были! …В обороне наблюдали, землянки копали. Мы одна дивизия была на фронте. То на одном участке, то на другом.

Перед наступлением дороги ремонтировали. Нам части кое-какие дали: пополнение. Технику кое-какую, катюш подбросили. И мы пошли в наступление 6 октября. Тогда уже командовал Мерецков, с Волховского направления был снят и принял командование Карельским фронтом.
Я был в артиллерии, на наблюдательном пункте во взводе управления. Нас там было 7 связистов, 4 разведчика. Связь прокладывали, наблюдали в стереотрубы. Без нас ничего там не делалось. Звание – старший сержант. Наблюдательный пункт не один был (корректировать огонь). Стоял там, где видно. Связь с пехотинскими частями всегда у нас была. Пушки [стреляли] на 16 километров, гаубицы на 8 километров. Катюши. Сначала были еще андрюши такие. Мощные. …[У немца] 19-ая лапландская армия, горные егеря. Самые лучшие. А у нас что. У него, пожалуйста, ботинки за каждый камень цепляются. А у нас американские ботинки: вот такая длина! Не знаешь, как куда залезть. …Бои за каждую сопку шли. 158-ая сопка возле дороги стояла. Мимо нее ездили. Сегодня немецкая, завтра наша. Людей гробили. Может, там у командования числилась нашей, потом сдали, опять надо нашими силами брать. Все на фронте бывает. …
Дорога, которая идет мимо Печенги (3 километра до Печенги), ведет в Норвегию. В Петсамо мы не заходили. Мы, артиллерия, шли по дороге. По дороге на Киркенес лагерь был по левую сторону, ближе к Киркенесу. Выбегали, плакали все. Но мы шли по дороге. Не знаю, кто там был.
Проследовали дальше Киркенеса, но немца нет, потом нас обратно. 7 ноября мы там пробыли, а оттуда пешком до Колы. Это километров 200 будет. …[Из Киркенеса] люди все в горы там ушли. Нам был приказ, мы ни в какие дома не заходили. Вот что меня там поразило. Когда мы зашли в Киркенес, там у них даже в магазинах замков не было. «У нас, - говорят, - кражи никакой нету». Около Киркенеса побыли, потом молодняк туда нагнали, а нас, как кадровых, три дивизии оттуда отправили. 52-ая дивизия была переименована в 10-ую гвардейскую. И мы в Рыбинске стояли в резерве главного командования. А потом нас бросили через Польшу, и там меня ранило. Не доходя до Гдыни 23.03.45 меня ранило. В августе 45-ого вернулся домой. Во время войны домой ни разу не приезжал.

Интервью записано по месту жительства 8.05.90