Савин Вениамин Александрович. Родился 1 октября 1935 года в Архангельске, окончил 7 классов школы № 1 Молотовска, корпусное отделение Молотовского судостроительного техникума и вечернее отделение Севмашвтуза. Три года отслужил в Советской армии артиллеристом. Стаж работы на Севмаше — 40 лет (цех 7, отдел новой техники НТУ, отдел товаров народного потребления). Усиленно занимался велоспортом (кандидат в мастера спорта). Ветеран труда. Почётный ветеран предприятия, лучший специалист отдела. Награждён медалями «За трудовое отличие», «300 лет Российскому флоту», знаками «Победитель соцсоревнования» ряда лет, «Ударник IX пятилетки», «Победитель соревнования за технический прогресс» - трижды.

Торф из комнат убирали лопатой

Сегодняшним жителям Северодвинска, зелёного благоустроенного города, трудно себе представить, что город вырос на болоте.
Деревянные дома устанавливались на деревянных сваях, забитых в грунт через слой торфа. Вокруг домов были уложены деревянные настилы-мостки. Все улицы были выложены деревянными брусьями, называемыми мостовыми. На месте сегодняшнего городского парка в районе улиц Советской, Профсоюзной, Торцева, Пионерской тоже было болото, а деревья высаживали в конце сороковых годов на субботниках школьники.
Наша семья приехала в город Молотовск в 1939 году из Архангельска. Отец, Савин Александр Иванович, родился в 1914 году в Вологодской области, мама, Савина Анна Федоровна, 1912 года рождения, уроженка Архангельской области. До войны детей в семье было четверо: сестры Валя (1934 г.р.), Нина (1940 г.р.), брат Володя (1938 г.р.) и я.
Отец работал начальником гаража, мама занималась домашним хозяйством и детьми. Жили в комнате на первом этаже деревянного квартирного дома по проспекту Беломорскому, 19 – главной улице города. В самой большой комнате квартиры жила семья Поникаровского Александра Константиновича (позднее он работал начальником 1 отдела Севмаша). Фамилии других соседей не помню.
Местом наших игр была улица. По деревянной мостовой Беломорского гоняли «городок» от улицы Северной (сейчас Торцева) до Комсомольской. Эта игра требовала быстрого бега и выносливости. Играли в лапту, «грехи», десять палочек. Жили весело и дружно.
Любили играть у Николо-Корельского монастыря. Однажды в северной стене монастыря обнаружили лаз со ступеньками, по которым забрались под крышу к основаниям куполов. В монастыре было много различных книг. В войну, когда перестало работать центральное отопление, пацаны грузили их на санки и топили ими печи-буржуйки.
Началась война. Отец имел бронь, но писал заявления с просьбой отправить его на фронт. Он говорил матери, что спину жгут глаза женщин, мужья которых воюют.
В 1942 году его третье заявление было удовлетворено. Отец ушел на фронт. А мама устроилась работать инкассатором в банк, который находился напротив нашего дома. Детей в семье было четверо. Пришлось взять няню, так как мама много работала по вечерам. Инкассаторских машин тогда не было, и сумки с деньгами носили пешком, в том числе и из магазина с острова Ягры.
Самые яркие и страшные воспоминания моего детства – воздушные тревоги. Воздушные тревоги летом 1942 года объявлялись часто, но, как правило, немецким самолетам не удавалось прорваться к городу. В бомбоубежище мы, как и многие, не спускались, так как, построенные на болоте, они были залиты водой.
Летом 1942 года была объявлена очередная воздушная тревога. Мы с братом Володей стояли у окна и услышали звук летящего самолета. В это время мама, отпросившись с работы, вбежала в подъезд за несколько секунд до взрывов бомб. Взрывной волной нас с братом отбросило от окна к задней стенке комнаты, а няню, стоявшую у дверей с маленькой сестренкой на руках, выбросило в коридор прямо на руки мамы.
Когда мы с братом очнулись, в окнах не было ни одного стекла. Пол был засыпан битым стеклом и торфом. Дом частично сдвинуло со свай, часть крыши сорвало, металлические трубы отопления забросило на крышу. С северной стороны дома образовалась большая воронка, а торфа в комнатах, особенно выходящих окнами на север, было так много, что его пришлось убирать лопатой.
Брату было три года, и он не успел сильно испугаться. Я же очень сильно испугался, да и ударился сильнее. Мои руки свело так, что я не мог ими двигать. Хорошо, что маминой сестре, Павле Федоровне Руденко – первому секретарю Октябрьского райкома партии в Архангельске, удалось устроить меня в военный госпиталь. Там меня подлечили, но последствия контузии отразились на моем здоровье.

Отца спасло чудо

Запомнилось мне первое появление военнопленных немцев в Молотовске. Сначала послышался шум и крики: «Зверей ведут!» Вели их по улице Советской под охраной. Выбежав на шум, мы увидели колонну изможденных, усталых людей, многие были ранены, в повязках. Немцы занимались строительством дорог, жилых зданий, стадиона «Энергия». Всю работу выполняли очень качественно, особенно это относится к качеству дороги на улице Советской.
Отец, окончив танковое училище в Сибири, всю войну прошел танкистом. Воевал на Курской дуге, а закончил ее в Кенигсберге (теперь Калининград) капитаном-орденоносцем. О войне отец рассказывать не любил: слишком тяжелые воспоминания.
Вот один трагический эпизод. Отец вез эшелон отремонтированных в Сибири танков на фронт. В Северной Буковине во время остановки поезда к нему подошла женщина с двумя детьми и попросила подвезти ее. Отец ответил, что не может ее взять, так как эшелон военный и все может случиться. Так и произошло. Эшелон был подорван бандеровцами. Отца взрывной волной сбросило под откос. Очнувшись, он увидел у своей головы гусеницу танка и рыдающую женщину, которая все-таки сумела сесть на одну из платформ. Их спасло чудо, а дети женщины погибли.
После демобилизации ему предложили остаться в Кенигсберге и даже выделили трехкомнатную квартиру, но мама не захотела ехать в чужие края. Отец вернулся в Молотовск и работал в цехе 7 завода 402 (теперь Севмаш).
Отцу пришлось работать руководителем подхоза «Северодвинский». Как-то Егоров вызвал отца и говорит: «Александр Иванович, назначаю вас в подхоз». Отец сомневался в полезности этого. Но Егоров решение принял. На подхозе был долг 300 тысяч рублей.
Приходилось издержки устранять, например, такими непопулярными действиями. Отец обращается к Егорову: «Евгений Павлович, приходится ежедневно развозить молоко по семьям руководящих лиц завода, это накладно хозяйству». Егоров спросил: «А моей жене возите?» - «Нет». – «Ну, тогда и остальные жены пусть ездят в магазин и покупают молоко». Через два года из-за здоровья отец должен был оставить эту должность. Долга на подхозе не было. Через год он поинтересовался, как обстоят дела в подхозе. Долг составлял 600 тысяч.
После войны у нас появилось еще трое детей: в 1947 году – Витя, в 1949 году – Саша, в 1952 году – Людмила.
Война и послевоенные трудности отразились на здоровье отца. Он умер, не дожив до 50 лет. Мама прожила 70 лет. Все мы, дети, выросшие в большой, но дружной семье, выучились, получили среднетехническое и высшее образование и успешно работали. Мы с женой Валей воспитали сына и дочь. Имеем двух внуков и внучку.

Источник: Память сердца: сборник воспоминаний / Северодв. гор. обществ. движение «Дети войны Молотовска»; [авт. проекта и ред.-сост. Н. М. Сивкова]. - Северодвинск, 2010. - 304 с.