Воспоминания о военном Архангельске Субботиной Ирины Константиновны, 1934 года рождения

Пропали кошки и собаки

Мой папа ушел на фронт в 1941 году. Моя мама Петрук Варвара Николаевна возглавляла детские ясли, которые находились в ведении АЛТИ, тогда - Лесотехнический институт. Была так поставлена работа, что все дети выжили, а приходилось очень трудно…
Я училась в 8-ой школе, где сейчас школа Ксения [имеется в виду кирпичное здание на ул. Урицкого, но в данный момент школа Ксения из этого здания переехала – Ред.]. Там училась два года, потом меня перевели в 4-ую школу, она находилась на Набережной.
В школе как мы голодали, иногда привезут нам шанежку, иногда не привезут. Было холодно, в кружечки алюминиевые нам нальют кипятку – мы руки погреем. У нас такие замечательные учителя были! Нина Александровна Пыжикова по физике, Галина Максимовна – по математике, а историком был Александр Гаврилович Селезнев. Отличные преподаватели! Благодаря ему у нас половина класса поступили учиться на исторический. Потом он у нас вел методику, сперва мы у него учились в школе, а потом он вел методику.
Потом выдали талоны в столовую, это уже был 1943-1944 год. Мы были рады, что выдавали по карточкам немного тюленьего жира.
Все животные [в городе] пропали… В Соломбале, знаю, у нашей знакомой собака пропала, это была трагедия. У нас во дворе пропали собаки, может быть хозяева их съели. Мы волновались: «Где Тузик? Он же только играл с нами…» А его не стало, мы даже плакали. Кошки быстро исчезли.
Страшная трагедия тогда была: девочку убили и нашли обглоданную. Говорят, что обрезаны были там ягодицы. Это слухи ходили, я не видела этого лично. Может быть, нас запугивали. Не знаю. Мы с мамой ходили на кладбище, там были могилы тех, кого грабили и убивали.
Мама один раз шла с сеточкой, у нее хотели вырвать. Но у нее случился спазм руки, она не отдала эту сетку.
В 1944 году здесь много американцев было. Помню тушенку в 44-м году, мама первый раз принесла эту банку - это был большой праздник. Столько лет не видеть мяса…

Громкий взрыв, фугаски, вой

Все было темное, всегда темно… Мрачно и темно. И вот так это в памяти осталось. Пожары, бомбежки, горела Канатная фабрика за Новгородским. Это было страшно.
Примерно осенью в 1942-м году летели самолеты, один самолет я так низко видела, что даже свастика была видна на хвосте. Мы прижались к стенке смотрели - он пролетел по направлению к АЛТИ. Часа в три ночи - громкий взрыв, фугаски, вой. Вокруг АЛТИ все содрогнулось. Вылетели окна, все вылетело. Мама считалась военнообязанная, они все быстренько надели противогазы и помчались к АЛТИ. Я, конечно, кричала: «Мама, не ходи!». Я не могла оставаться, тоже помчалась туда. И вот это все полыхает, все горит, крыша провалилась, зияют окна, дым, гарью пахнет. Там же госпиталь был создан. И медчасть была в этом же здании. Сразу всех в подвал спускали раненых. Я когда подбежала - маму искала, думала, что у меня мама погибла, потому что все горит. А потом вижу, женщины на суконных одеялах выносят раненых. Стояли две или три грузовые машины, туда раненых складывали. Помню, что говорили: «В Семашко везите!» Стоны, плач. Помню молодой солдатик так кричал, у него все в крови было. Потом, вижу, мама вышла, я так обрадовалась. Она говорит: «Уходи отсюда!». Я еще смотрю вдалеке какие-то бревна складывают. Мне показалось, что бревна, а это лежали трупы. Я увидела свисающую голову и так закричала, что два дня потом говорить не могла. Вот такое получила детское потрясение мне было 8-9 лет.
Утром, когда вся гарь уже прошла, женщины собирали головешки. У мамы были обгоревшие волосы, брови, другие люди ожоги получили. Мама говорила, что почти всех вынесли. Такое страшное воспоминание у меня оставило это событие.
Долго еще стоял обгоревший костяк АЛТИ, потом его начали потихоньку восстанавливать. После войны много было разрушенных зданий, особенно на Новгородском. Впоследствии их восстановили и достаточно быстро. Мой папа пришел с войны инвалидом второй группы, он тоже участвовал в восстановлении.

Диверсанты в женской одежде

На лето детей вывозили в деревню Кехта, это Холмогорский район. [Деревня расположена] на противоположном от Боброво берегу. Там же немцы создали лагерь в лесу.
Я помню, мы видели, как диверсантов поймали, трех человек. Деревню Кехта окружал военный отряд - их потом поймали и вели. Они были в женской одежде, представляете… Мы на них смотрим, один в юбке, косынке. Нам сказали, что это немец переоделся в женскую одежду, у кого-то украл. Сельчане их обнаружили. На наших глазах задержали три человека. Я помню у меня осталось в памяти как их ведут. Потом нас все время охраняли. Там аэродром был сделан. На поле - небольшой аэродром. А потом там говорят целый лагерь обнаружили.
Когда я была студенткой – мы в этих местах работали на картошке [это было в 1950-ые годы – ред.]. Как-то пошли в лес за грибами и обнаружили там лагерь немцев. Лагерь разрушенный был уже. Были землянки, и еще у них было небольшое строение похожее на баню. Нас сопровождала женщина из деревни по фамилии Афанасьева, она говорит: «Это лагерь немцев, их здесь тогда выловили». Но было несколько лагерей немцев. Создавали базу. И в глубине леса был даже создан небольшой аэродром, [откуда] они вылетали. В Холмогорском районе ближе к Пинежскому, наверное.
Мы как раз за грибами ходили, я помню, что была большая речка - мы через речку перешли и потом нам показали, что здесь был лагерь немцев.

- И аэродром был там же?

Да. Но аэродром я не видела. Нам говорили [местные жители] пройти подальше, но дальше не пошли мы, неприятно было. Это были 50-ые годы, когда все вспомнила, что в детстве пришлось пережить.

- А что за речка была, которую вы переходили?

Речка Кехта, наверное, была, я не знаю, как она называлась. От деревни Кехта километров пять. Сначала поле перейдешь, потом река и мост, и потом туда углубляешься в лес. По пути несколько деревень, за деревней Красная Горка - нужно вглубь леса идти. Впоследствии в этом месте верующие сделали скит, потому что за веру преследовали. И говорили, что там священник прятался.

Комментарий редакции: Субботина Ирина Константиновна долгое время работала на кафедре педагогики и психологии Поморского государственного университета.