О печальной судьбе советских военнопленных, томившихся в гитлеровских тюрьмах и концлагерях как в Германии, так и в оккупированных гитлеровцами странах, написаны километры страниц художественной и документальной литературы. Однако мне доводилось до известного времени лишь невзначай слышать о советских военных, вывезенных немцами в Норвегию.
Во время работы в Норвегии генеральным консулом в городе Киркенесе я изъездил свой консульский округ, весьма немаленький - вся Северная Норвегия, вдоль и поперек. Тем, кто не был в Северной Норвегии, сложно представить себе непостижимую красоту зимнего ландшафта, которую лирики уже давно успели назвать не только алмазно-ледяной, но и суровой, грозной, что все равно не соответствует тому состоянию, которое тебя охватывает при виде огромных черных скал, нависающих над узкой автострадой вдоль побережья норвежского Заполярья, которую пробивали сквозь прибрежные скалы еще в первой половине прошлого века.
Вдоль автострады встречаются дорожные указатели с надписью на норвежском языке: «Russisk krigsminnesmerke» и значком памятника культуры или музея. Владелец придорожного кафе пояснил, что указатель обозначает «Российский военный памятник». На мои расспросы он буркнул, что на самом деле это не памятник, а место, где раньше находился лагерь советских военнопленных, и их немало. В справочной литературе даже упоминания о каких-либо достаточно значительных контингентах наших пленных в Норвегии не содержалось, тем более о концлагерях, да еще во множественном числе. В нашем посольстве тоже знали очень мало: после войны прошло много лет, в двусторонних отношениях проблема военнопленных давно урегулирована, вопрос захоронений уже считается решенным, а что касается районов, где были лагеря, то они довольно удалены.
Мое исследование отложилось. Не то было время, чтобы задавать не очень приятные вопросы норвежцам, от которых мы в годы лихолетья, 1990-х, начали получать существенную поддержку по выходу из тяжелейшего положения, в котором оказалась экономика России.
Этой же дорогой я специально проехал еще раз, и мне удалось найти и осмотреть развалины жалких лачуг без окон, оставшиеся от нескольких лагерей. Они стояли на высоких сваях, как оказалось, для защиты от больших сугробов, на четко размеченных площадках с видимыми следами аппельплацев. Потом мне пояснили: то были еще сносные условия в других лагерях не было и этих лачуг (люди жили под открытым небом). Однако в каждом таком месте обязательно стояли столбики и таблички с пояснениями. Аккуратные норвежцы старались сохранить следы многострадального существования людей и старательно приводили данные о пленных. В подавляющем большинстве это были советские солдаты и немало югославских братьев по оружию и по несчастью.
От норвежцев на неофициальной основе я слышал о лагерях главным образом скупые пересказы, которые шли от отцов и матерей. Зато они с огромным воодушевлением рассказывали об освобождении Киркенеса и других городов от фашистов и особенно о том, как первые советские разведчики регулярной Красной армии, откликнувшись на просьбу посланцев норвежского подполья, ворвались в Киркенес, перебили охрану заминированной штольни шахты, куда гитлеровцы загнали 3500 жителей, и освободили их буквально в последние минуты до взрыва.
Я понемногу собирал материалы о советских военнопленных, которых использовали на самых тяжелых работах по строительству транспортных коммуникаций и объектов вдоль побережья и которые, по признанию самих норвежцев, «внесли большой вклад в строительство норвежской инфраструктуры и способствовали тем самым модернизации Норвегии в послевоенный период».
К сожалению, исследователи мало касались чисто международного аспекта этой темы, позиций заинтересованных государств, хода принятия ими решений по выявлению и урегулированию различных аспектов трагедии советских военнопленных в Норвегии, по сути каторжников-смертников.
Оккупировав Норвегию в 1940 году, гитлеровцы сразу стали разрабатывать далеко идущие проекты создания мощного плацдарма на ее территории для подготовки к войне с Советским Союзом. Генштаб выпустил фундаментальный документ «Соображения о политических и административных мероприятиях при оккупации Норвегии, Дании и Швеции». В нем обстоятельно освещался план создания, в первую очередь в Норвегии, германских военных баз в Осло, Арендале, Кристиансанне, Ставангере, Бергене, Тронхейме, Нарвике, Ондалснесе и северных пунктах от Тромсё и Алты до Киркенеса.
Практически речь шла о создании мощного оборонительного вала вдоль норвежского побережья, который в то же время служил бы отправной точкой действий германского военно-морского флота и морской авиации дальнего и ближнего действия на севере Европы. Были разработаны и проекты системы транспортных артерий: строительство автомобильной и железной дорог (прежде всего, на реляциях: Осло – Лиллехаммер - Тронхейм и Нарвик – Риксгрензен - Лулео, а затем вплоть до Киркенеса) и, конечно, электросетей между ними. Естественно, встал вопрос о рабочей силе и размещении трудовых ресурсов в специально отведенных пунктах. Речь шла пока о контингенте для принудительных работ из стран Европы, однако уже тогда прицел делался на пленных из Советского Союза.
После огромных потерь германских войск на Восточном фронте, нацистское руководство вынуждено было несколько видоизменить первоначальные планы массового уничтожения узников концлагерей. Главными методами стали не расстрел и ликвидация трудоспособных людей в газовых камерах, а принуждение их к каторжной работе - умервщвление изнурительным непосильным трудом при минимальном расходовании продуктов питания. Соответствующее решение было принято на совещании у Гитлера в марте 1942 года. Уже 30 апреля того же года начальник главного административно-хозяйственного управления СС обергруппенфюрер Поль сообщал в докладе рейхсфюреру СС Гиммлеру, что содержание заключенных в лагерях только из соображений безопасности, в воспитательных или профилактических целях больше не стоит на первом плане. Центр тяжести переместился на экономическую сторону. На первый план все более выдвигается мобилизация всей рабочей силы заключенных в первую очередь на выполнение военных задач (увеличение военного производства). Гиммлер был более откровенен, заявив на одном из совещаний высшего германского руководства, что немедленное и еще более массовое, чем в 1941 году, уничтожение советских людей откладывается только из-за нехватки в рейхе рабочей силы.
Первые партии советских военнопленных были доставлены в Норвегию в августе 1941 года из Германии. По прибытии они распределялись по трем шталагам (лагерям, сборным пунктам): шталаг №303 в Лиллехаммер отправлял пленных в подчиненные ему 84 лагеря, располагавшиеся в южной и центральной частях Норвегии, шталаг №308 в городе Опдал в 65 базовых лагерей в центральной части страны, и шталаг №330 в городе Алта - в самые страшные 122 лагеря на севере. Складывается невообразимая итоговая цифра: в Норвегии было более 270 концлагерей!
Помимо шталагов, в Норвегии использовались «рабочие» и «строительные» батальоны из военнопленных. 11 подразделений общей численностью около 18 500 человек подчинялись непосредственно коменданту по военнопленным в Норвегии генерал-майору Клемму. Надо сказать, что их численность поддерживалась постоянно: человеческие потери регулярно восполнялись новыми смертниками. Кроме того, в подчинении начальника специального штаба «О» в городе Му-и-Рана полковника Бушвайзера находились 12 отдельных строительных и рабочих батальонов (около 28 850 военнопленных), занятых на строительстве железной дороги «Нордландсбанен» и сопутствующих работах в Северной Норвегии. Четыре специальных «авиационно-строительных батальона» (около 6200 военнопленных) находились в распоряжении германских ВВС.
«Сопутствующие работы» означали не что иное, как работу в каменоломнях по добыче важнейшего стратегического сырья для нужд военной промышленности рейха, которым придавалось особое значение.
Труд пленных использовали при строительстве дорог, которые зачастую прокладывали не в обход скал и горных вершин, а насквозь, пробивая многокилометровые туннели как для автотранспорта, так и для железной дороги. Их и сейчас насчитывается несколько десятков, причем некоторые из них настолько длинны, что используется система выведения выхлопных газов, кроме старого способа - пробитых выходных отверстий или разделения особо длинных туннелей на отдельные отрезки с короткими, метров 50, открытыми участками дороги. Если принять во внимание не только низкий уровень дорожной техники тех лет, но и официальную задачу германских лагерных властей минимизировать любые затраты за счет рабского ручного труда, то страшно себе представить ежедневные муки, которым подвергались военнопленные-каторжане на этих дорогах смерти.
Одним из наиболее важных целевых объектов была железная дорога «Нордландсбанен», которая должна была связать Киркенес с Му-и-Рана. Помимо транспортировки стратегических ресурсов и боеприпасов, железная дорога планировалась и для переброски живой силы и техники в северные районы для борьбы с советскими войсками на стыке границ северных стран. Условно она подразделялась на северный и южный участки в провинции Нурланн. На северном участке строительства от города Фауске до города Драг на протяжении 130 км располагались 23 лагеря, где содержались до 10 тыс. советских военнопленных. На южном участке находились 21 или 22 лагеря с более 11 тыс. военных каторжников. К маю 1945 года только на строительстве железной дороги было занято более 20 тыс. человек. Параллельно пробивались автомобильные трассы тоже на костях наших соотечественников.
Колоссальных усилий потребовало строительство военно-морской базы в Тронхейме - важнейшего укрепрайона для сдерживания морских сил союзников по антигитлеровской коалиции. Военнопленные строили там судоремонтные заводы, верфи, подземные ангары для подводных лодок германского флота, целые подземные гавани с поселками для обслуживающего персонала, огромные складские помещения, то есть мощные объекты, которые существуют до сих пор и функционируют в тех же военных целях. Корабли НАТО чувствуют себя там вполне комфортно, как и натовская авиация.
Норвегия знаменита еще и тем, что почти в каждом более или менее заметном населенном пункте обязательно есть свой аэродром. Для страны с горным ландшафтом - это палочка-выручалочка, хотя достаточно широкую и длинную площадку для аэродрома найти сложно. Площадки и не искали - их строили военнопленные. Рвали скалы, на себе ворочали огромные камни, расчищая нужной площади территории, и умирали под этими камнями. Многие аэродромы страны, большие и малые, имеют эту мрачную предысторию, особенно крупнейшая авиабаза в городе Будё. Перед началом Второй мировой войны на небольшом аэродроме в Будё находился малочисленный отряд норвежских и британских истребителей, принимавших участие в попытках отражения нападения на Британию в апреле-мае 1940 года. В отместку немецкая авиация основательно разрушила сам город, но не аэродром. Некоторые норвежские политики попросту лукавят, говоря о том, что только во времена холодной войны местный аэродром превратился в крупную авиабазу НАТО, с которой вылетали самолеты-разведчики U-2 в разведывательные полеты над СССР.
Не норвежцы и не американцы превратили маленький аэродром в крупнейшую авиабазу с огромным подземным ангаром-укрытием на целую эскадрилью. Они его лишь модернизировали, но основное сделали наши советские военнопленные под дулами эсэсовских надсмотрщиков, вырубая в горе огромные пещеры для нужд Люфтваффе во время «горячей войны» 1941-1945 годов.
Сколько их было? Вопрос до сих пор не имеет точного ответа. Наряду с советскими военнопленными в Норвегии были пленные югославы, поляки и представители других государств, однако установлено, что узники нацистских лагерей из Советского Союза составляли более 90%.
Проанализировав зачастую противоречивые данные из материалов «Смешанной советско-норвежской комиссии по расследованию условий жизни и работы бывших советских военнопленных в немецко-фашистском плену в Норвегии в период 1941-1945 гг.» (Смешанная комиссия), а также информацию из архивов, получаем до сих пор спорную картину, согласно которой, по самым скромным подсчетам, в период с 1941 по 1945 год через норвежские лагеря прошло более 103 тыс. советских граждан, из которых примерно 9 тысяч не были пленными (гражданские остарбайтеры, насильно угнанные в Германию из СССР). Погибло около 16 тысяч!
Разработанные германским Верховным командованием сухопутных сил в Норвегии инструкции, обеспечивающие военнопленным сносное существование, были рассчитаны только на узников европейских государств. Советских военнопленных они не касались вполне официально.
Предыстория такова. Российская империя ратифицировала конвенции Красного Креста - Женевскую конвенцию 1864 года об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях и принятую в дополнение к ней Женевскую конвенцию 1906 года. Более того, Гаагские конвенции 1899 и 1907 годов (распространили правовую защиту на все категории военнопленных) были разработаны при активном участии России и выдающегося российского юриста-международника Федора Мартенса. Значение Гаагских конвенций состояло в том, что они устанавливали принцип, согласно которому удержание в плену - не месть или наказание, а предназначено воспрепятствовать военнослужащему участвовать в боевых действиях; ответственность за содержание, эвакуацию и трудовое использование военнопленных возлагалась на правительства воюющих стран, что требовало разработки соответствующего внутреннего законодательства.
После заключения Брестского мира в 1918 году Совет народных комиссаров (СНК) РСФСР принял постановление «О признании Женевской и других международных конвенций, касающихся Общества Красного Креста» и обязался соблюдать соглашения, ратифицированные царской Россией, однако Гаагские конвенции признаны не были. Женевские конвенции 1929 года СССР также не подписал, особенно потому, что Конвенция об обращении с военнопленными налагала запрет на репрессивные меры в отношении военнопленных и придавала привилегированный статус офицерам, а также проводила разделение военнопленных по расовому и национальному признаку (требование раздельного содержания).
Отметим, что требование гуманного обращения конвенция распространяла на всех пленных - как военных, так и гражданских лиц, следующих за войсками, независимо от гражданства. Более того, требование касалось всех стран, которые подписали документ, причем не только в отношении военнопленных стран - участниц конвенции, но и других стран (ст. 82); содержала запрет на меры принуждения для получения сведений военного характера, указывала на неправомерность тюрем и концлагерей, обеспечивала доступ Международного комитета Красного Креста (МККК) в лагеря. 25 августа 1931 года наркоминдел М.М.Литвинов выпустил декларацию о присоединении СССР к Конвенции 1929 года об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях. 19 марта 1931 года в Советском Союзе постановлением ЦИК и СНК СССР было утверждено внутригосударственное «Положение о военнопленных», практически совпадавшее с Женевской конвенцией о содержании военнопленных от 27 июля 1929 года.
Таким образом, внутригосударственные документы были приняты. Тем не менее отказ СССР присоединиться к Женевской конвенции дал Гитлеру основание не применять нормы международного права в отношении советских военнопленных.
Кстати, на Нюрнбергском процессе этот довод был отклонен, поскольку всегда и во всех случаях общие принципы международного права должны быть применены к военнопленным, ведь удержание в плену имеет целью воспрепятствовать военнослужащему принимать участие в боевых действиях.
Зверства гитлеровцев на территории СССР в отношении пленных и гражданского населения изменили отношение руководства страны к конвенциям. 27 июня 1941 года нарком иностранных дел В.М.Молотов направил телеграмму председателю МККК о готовности СССР обменяться списками военнопленных и пересмотреть отношение к Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. Не присоединяясь к Женевской конвенции 1929 года, СНК СССР принял 1 июля 1941 года акт внутреннего законодательства «Положение о военнопленных» на основе конвенции и заявление о соблюдении международно-правовых норм ведения войны. «Положение» было подкреплено приказами НКВД «О порядке содержания и учета военнопленных в лагерях НКВД» от 7 августа 1941 года и «О состоянии лагерей военнопленных» от 15 августа 1941 года. 17 июля 1941 года В.М.Молотов специальной нотой через посольство и Красный Крест Швеции довел до сведения Германии и ее союзников согласие СССР выполнять требования Гаагской конвенции 1907 года о законах и обычаях сухопутной войны в отношении Германии на основе взаимности, но от Германии ответа не только не последовало, а были введены новые, более жесткие инструкции по обращению с советскими военнопленными.
Позднее Советский Союз дважды (в ноте НКИД СССР от 25 ноября 1941 г. «О возмутительных зверствах германских властей в отношении советских военнопленных» и в ноте НКИД от 27 апреля 1942 г. «О чудовищных злодеяниях, зверствах и насилиях немецко-фашистских захватчиков...») заявлял о выполнении принципов Гаагской конвенции по отношению к германским военнопленным, в то же время обвиняя германскую сторону в ее несоблюдении; причем, в ноте от 27 апреля 1942 года говорилось, что СССР присоединился к Гаагской конвенции де-факто.
Видимо, надо напомнить о содержании и значимости подписания Женевской конвенции 1929 года. Конвенция обязывала власти всех воюющих государств гуманно обращаться с военнопленными, ограждать их от насилия и оскорблений.
Воюющие страны через нейтральные страны были обязаны извещать друг друга о численности и состоянии военнопленных, а также сообщать их официальные адреса, на которые родственники военнопленных могут отправлять письма.
В каждой стране создавалось Центральное справочное бюро, которое собирало сведения о военнопленных для сообщения их родным. Норма питания военнопленных должна была быть такой же, какая устанавливалась для войск в тылу.
Германия не признавала норм международного права в отношении советских военнопленных. С этих позиций и создавались лагеря для советских военнопленных в Норвегии, причем некоторые просто обносили несколькими рядами колючей проволоки. Строились только жилища для охраны и помещения для собак, для военнопленных крышей было небо.
Первая информация по данным авиаразведки о том, что немцы оборудовали большой лагерь для советских военнопленных под городом Тромсё, появилась в штабе Северного флота еще в самом начале войны. Подтвердились данные неожиданным образом.
Историю о мужестве и стойкости в условиях вражеского плена командира торпедного катера ТКА-239 В.Д.Юрченко, получившую широкую известность и описанную в мемуаристике, стоит напомнить и сейчас. В середине 1943 года он, которого уже давно считали погибшим, вернулся на Северный флот. Его катер был потоплен в бою с немецким конвоем. Контуженного, его подобрали немцы в воде и отправили в лагерь. Он совершил почти сказочный побег с помощью норвежских участников Сопротивления и рассказал о лагере. Сохранилась фотография лагеря, снятая членом впоследствии созданной Смешанной советско-норвежской комиссии флагманским фотографом Северного флота Робертом Львовичем Диаментом. Его сын, Л.Р.Диамент, описал бесчеловечные условия жизни в лагере: собственно построек под жилье не было, и под арктическими ветрами узники рыли норы в каменистой почве или сооружали шалашики из карликовых берез. Обогрева не было, а место умерших от мороза занимали новые пленные. У провинившихся отбирали лохмотья, служившие верхней одеждой и обувью, что означало верную гибель. Пленных кормили фактически отбросами и не каждый день.
Возле лагеря установлен памятный указатель с надписью: «200 метров до русского лагеря. Ты увидишь там вещи, которые не забудешь никогда как тяжело пришлось Норвегии в 1940-1945 годах, когда господствовала немецкая варварская система». Печальная, но довольно двусмысленная эпитафия. В лагере от нечеловеческих мук погибли наши солдаты, а тяжело пришлось Норвегии! Двойственность характерна и для экспонатов краеведческих музеев, где под фотографиями норвежских городов военных лет стоят надписи о том, что город разрушен в результате налетов советской авиации или артналетов советской артиллерии. О том, что советские войска вели бои с оккупантами Норвегии, «деликатно» умалчивают. В Киркенесе на прекрасно выбранном месте стоит памятник нашему солдату-освободителю, которого мы называли Алешей, воздвигнутый по проекту норвежского скульптора на местные средства. Он стоит с автоматом чуть вполоборота, наступив ногой на большой булыжник. Служительница местного краеведческого музея показала мне небольшую копию с оригинала памятника. Оказалось, солдат попирает ногой не булыжник, а изображение фашистского орла со свастикой, впоследствии явно по политическим мотивам замененное булыжником.
Были лагеря со сносными условиями, где военнопленные, хотя и задавленные непосильным трудом, выживали и даже участвовали в движении Сопротивления после побегов, которые им устраивали норвежцы.
Местные жители как могли, с немалым риском для себя помогали военнопленным, переправляя им разными способами пакеты с едой, вплоть до того, что оставляли пакеты вдоль дороги, по которой пленных гнали на работу; ухищрялись отправлять им посылки через Красный Крест, зная, что гитлеровцы запрещают передавать посылки советским военнопленным, а также помогали беглецам.
Когда удавались побеги, наши военнопленные включались в подпольные группы, целью которых была и военная разведка в интересах союзников. Группы занимались разведкой в море с целью сбора разведданных о транспортировке и перемещениях военных сил, особенно в связи с боями на Кольском полуострове. Норвежская разведка сыграла видную роль в потоплении огромного боевого корабля-крепости «Тирпиц» в фьорде недалеко от Тромсё в ноябре 1944 года.
Смешанные группы Сопротивления при участии советских пленных, под эгидой организации «Милорг», совершали налеты на гарнизоны, диверсии на железнодорожных путях, которые сами же до этого и строили.
Нельзя не сказать о трех группах, действовавших против немцев в Норвегии, к которым активно примыкали наши военнопленные. Речь идет о «Роте Линге», группе «Шетланд» (Shetland) и партизанах северного норвежского региона Финнмарк. «Рота Линге» и группа «Шетланд» были сформированы на начальном этапе войны британскими властями в рамках Управления специальных операций (Special Operations Executive - SOE) - британской разведывательно-диверсионной службы, созданной в 1940 году по личному указанию Черчилля «для саботажа и подрывной деятельности на оккупированной врагом территории и создания ячеек обученных людей для оказания помощи группам Сопротивления». Позднее командование обеими группами было передано норвежскому правительству в изгнании в Лондоне, однако их роль и задачи не менялись на протяжении всей войны. Первоначально «Рота Линге» была обучена по образцу британских коммандос для рейдовых операций. Потом она была перенацелена на ведение военных действий иррегулярными методами с упором на взаимодействие с местными группами Сопротивления, чтобы объединить движение Сопротивления. Оно должно было оказать поддержку во время вторжения союзников в Норвегию, атаковать коммуникации врага, защитить важнейшие объекты в случае ухода немцев и обеспечить стабильность в стране после немецкой капитуляции. Наибольшим успехом «Роты Линге» считается диверсия по уничтожению завода тяжелой воды в Рюкане. Полагают, что уничтожение завода стало одной из причин, помешавших гитлеровским ученым создать атомную бомбу.
Группа «Шетланд» имела задачей собирать и организовывать в группы беженцев и беглых пленных со всего Северного моря. Местные рыбаки эвакуировали беглых и переправляли агентов и из местных жителей также организовывали различные диверсионные группы.
Третью группу, самую боевую и результативную, куда входили партизаны и подпольщики Финнмарка, организовали и обучили советские специалисты НКВД. В нее входили норвежцы из местных рыбаков и промысловиков, бывшие советские военнопленные и заброшенные из СССР военные специалисты. Они оперировали не только в провинции Финнмарк, но и в районе Тромсё, а также в других северных районах страны. Обнаружив у себя в тылу немалую угрозу, немцы не раз предпринимали широкие карательные операции по уничтожению партизанских групп. Однако до самого конца войны, вплоть до проведения Петсамской операции по освобождению Северной Норвегии, партизанские группы, в составе которых бились и советские военнопленные, вели активные разведывательно-оперативные действия.
Советские войска освободили часть Северной Норвегии, провинцию Финнмарк, к 24 октября 1944 года, потеряв в боях 20 тыс. воинов. Войска союзников не торопились высаживаться в Норвегии. Лишь после капитуляции Германии 11 мая 1945 года на юге страны высадилась английская парашютная дивизия «Красные дьяволы», весьма незначительная по составу. Только 26 мая в Тромсё стала высаживаться немногочисленная норвежская бригада.
Однако до их высадки в лагерях оставались вооруженные гитлеровцы, которым союзники предложили… разоружить самих себя и самим арестовать сотрудников гестапо и передать их в руки союзников! Кстати, именно в это время из фьордов Норвегии, контролируемых немецкими войсками даже после капитуляции Германии (по халатности или с ведома союзников), одна за другой уходили в океан подводные лодки германского флота.
Именно в это время вооруженные гитлеровцы не преминули воспользоваться попустительством англичан. И в самом городе Тромсё, и в его окрестностях они вылавливали своих бывших пленников и расстреливали на месте. Именно такая позиция англичан сделала возможным массовый расстрел советских военнопленных на одном из островов под Тромсё, где гитлеровцы расстреляли до 2 тыс. уже свободных советских военнопленных.
За некоторое время до этих трагических событий Народный комиссариат иностранных дел СССР пытался внести необходимые коррективы в создавшуюся ситуацию, и прежде всего в вопрос о дальнейшем продвижении наших войск из Финнмарка и положении наших пленных. Об этом свидетельствует записка заместителя наркома иностранных дел СССР С.А.Лозовского наркому иностранных дел В.М.Молотову от 11 июня 1945 года, в которой он информировал, что англичане попустительствуют тому, что в районе Тромсё значительная часть немцев сохраняет оружие и свободу действий. Немецкие корабли, продолжая базироваться в Тромсё, бесконтрольно плавают с немецкими командами и офицерами без союзных представителей на борту. Указав, что именно в Тромсё находится около 45 тыс. советских военнопленных, Лозовский предложил предпринять следующие радикальные меры:
«1. Принять предложение т.Кучерова С.Г. об отправке в Норвегию для разрешения назревших там вопросов специальную комиссию в составе НКИД, НКО и НК ВМФ. Комиссия т.Голикова в г.Осло уже приступила к работе.
2. Дать указание генштабу о немедленном продвижении частей стоящей на севере Норвегии 14-ой Отдельной Армии в северо-западную часть Норвегии по Нарвик включительно.
3. Осуществлению продвижения в северо-западную Норвегию одновременно должно сопутствовать уведомление об этом Норвежского Правительства и Союзного Командования в Норвегии.
Прошу Вашего согласия.
С.Лозовский».

Но… согласия не последовало, и немцам удалось совершить ужасное злодеяние над нашими пленными, не говоря уже о том, что и кого они успели вывезти на своих кораблях.
Воздавая должное памяти о С.Лозовском за гражданское мужество, хочется добавить, что он не мог не знать о том, что Норвегия относится к британской сфере послевоенных интересов. Знал, и все же решился!
11 мая 1945 года вышла Директива Ставки Верховного Главнокомандующего о порядке приема и содержания советских военнопленных и гражданских лиц, освобожденных Красной армией, за № 11086, где в пункте 6 указывалось:
«Проверку в формируемых лагерях бывших советских военнопленных и освобожденных граждан возложить:
1) бывших военнослужащих Красной Армии - на органы контрразведки СМЕРШ;
2) гражданских лиц - на проверочные комиссии представителей НКВД, НКГБ и СМЕРШ под председательством представителя НКВД.
Срок проверки установить не более 1-2 месяцев…
И.Сталин
Антонов»

Через 10 дней, 22 мая 1945 года, был издан совершенно секретный приказ №00549 народного комиссара внутренних дел СССР Лаврентия Берия «Об организации отдела «Ф» НКВД СССР»:
«Для повседневного наблюдения за выполнением директив и указаний НКВД СССР аппаратами Уполномоченных НКВД по фронтам, а также обеспечения оперативной реализации материалов агентурно-оперативной работы органов
НКВД-НКГБ контрразведки СМЕРШ на территории других стран, освобожденных Красной Армией от немецко-фашистских захватчиков, ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Организовать в НКВД СССР Отдел «Ф».
2. Начальником Отдела «Ф» назначить комиссара государственной безопасности 3 ранга Судоплатова П.А. Заместителем… назначить комиссара государственной безопасности Запевалина М.А.
3. Возложить на Отдел «Ф» следующие задачи:
д) контроль и наблюдение за работой по проверке и фильтрации освобожденных нашими и союзными войсками советских граждан;
е) контроль и наблюдение за тюрьмами и лагерями, организованными при Уполномоченных НКВД СССР по фронтам, учет содержащихся в этих тюрьмах и лагерях;
4. тов. Судоплатову немедленно приступить к исполнению своих обязанностей и организации работы отдела в соответствии с данными ему указаниями.
Лаврентий Берия».

В Англию незамедлительно выехала специальная комиссия по репатриации во главе с генералами Голиковым и Ратовым с полномочиями, распространявшимися на все страны Европы, в том числе и Норвегию.
Это были секретные документы, сейчас уже рассекреченные. До этого, 6 октября 1944 года, было издано служебное постановление СНК СССР №1344.402 «О деятельности Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации граждан СССР»:
«СНК СССР постановляет:
Поручить Уполномоченному СНК СССР по делам репатриации граждан СССР тов. Голикову провести следующие мероприятия:
1. Опубликовать обращение Советского Правительства к советским гражданам и военнопленным, уведенным насильственно немцами в Германию и другие страны, с предложением им немедленно после освобождения вернуться в СССР, где им будет предоставлена полная возможность вместе со всеми гражданами СССР защищать свою страну и восстанавливать промышленность, сельское хозяйство, транспорт и т.д., разрушенные немцами и их союзниками во время войны.
2. Опубликовать и издать отдельной брошюрой, для распространения среди уведенных советских граждан, ряд агитационных статей, рисующих зверское обращение немцев с советскими военнопленными и гражданами. В статьях подчеркнуть, что не презрение и недоверие, а внимание и забота встретят их на родине, когда они вернутся домой после освобождения.
3. Подобрать небольшие библиотечки советской литературы и срочно выслать их в Лондон, Париж, Рим и Каир для распространения среди советских граждан.
4. Изготовить тематические плакаты и выставки, посвященные теме возвращения на родину.
Председатель СНК СССР И.Сталин
Управляющий делами СНК СССР Я.Чадаев».

По сообщению Объединенного комитета начальников штабов союзников, репатриация примерно 81 тыс. советских военнопленных была завершена к 22 июля 1945 года. 65 тысяч из них были вывезены из Норвегии в Швецию по железной дороге, которую они и строили, а затем морем из Швеции на советских и финских судах. Остальные 16 тысяч были вывезены из Норвегии по морю. Последние 3 тыс. военнопленных, сплошь больные, были высажены в Мурманске 29 июля. Так закончилась эта глава собственно репатриационных операций, сопровождавшихся ожесточенной переговорной борьбой между союзниками и советскими представителями. Судьбы советских военнопленных, вернувшихся из Норвегии, складывались по-разному, но это тема отдельного исследования. Тот же В.Д.Юрченко, пройдя через контрольно-проверочный лагерь, вернулся на Северный флот. Российские исследователи еще не пришли к сколь-нибудь единому мнению относительно численности или доли репрессированных репатриантов (см. работы В.Н.Земскова).
Проблема военнопленных сразу после окончания войны и до 1990-х годов оставалась очень болезненной и для норвежской, и для советской сторон. Примечательна тревога, выраженная в донесении советника МИД Норвегии П.П.Пребенсена о беседе с послом СССР в Норвегии Н.Д.Кузнецовым от 4 декабря 1945 года. Он докладывал, что «посол Кузнецов вернулся к вопросу о получении более детальных сведений о советских гражданах, убитых немцами во время оккупации. Он упомянул также вопрос, который он поднимал в свое время, о том, на каких работах русские военнопленные были в первую очередь заняты. Он получил мое письмо по этим вопросам, из которого явствует, что получить достойных упоминания сведений не удалось. Сейчас Кузнецов поднял вопрос о том, как отнесется норвежская сторона к созданию смешанной норвежско-русской комиссии, которой было бы поручено посетить важнейшие лагеря русских военнопленных в Норвегии, побывать на местах, где они работали, с тем чтобы по возможности собрать более подробные данные как о погибших, так и о том, какие работы выполняли пленные...»

Норвежская часть комиссии была назначена королевской резолюцией от 15 февраля 1946 года. Смешанная комиссия провела работу и выполнила поставленные задачи и, кстати, обнаружила «достойные упоминания сведения» о том, какие работы выполняли советские пленные. Эти сведения вызвали у членов комиссии шок. Вместе с тем у советской части комиссии сложилось четкое убеждение в том, что норвежская сторона опасалась того, что эти сведения нужны советской стороне, «чтобы потребовать компенсацию за ту работу, которую советские военнопленные выполняли в Норвегии во время войны». Совместное коммюнике было опубликовано в апреле 1948 года.
Холодная война стала причиной печальной памяти операции «Асфальт», когда в конце 1940-х - начале 1950-х годов, принижая роль Советского Союза в победе над фашизмом, норвежские власти решили создать общие захоронения советских граждан в двух-трех отдаленных местах и свозили останки погибших советских пленных и солдат к местам захоронений в мешках из-под асфальта.
Трудным вопрос был и для советской стороны: в небольшой стране большое количество пленных рабским подневольным трудом создали плацдарм для противника.
В материалах Центрального архива Министерства обороны сохранилась любопытная справка о злополучной истории с награждением норвежских граждан Арне Хельме и Маргариты Бергессен за помощь русским военнопленным на территории Норвегии орденами Красной Звезды. Представление на награждение написал маршал Ф.Я.Фалалеев на имя начальника Главного управления кадров НКО СССР Ф.И.Голикова. Из немалой переписки следует, что Ф.И.Голиков и заместитель наркома иностранных дел С.А.Лозовский поддержали ходатайство маршала. Был составлен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении норвежских граждан.
В июле 1945 года Ф.И.Голиков обратился к заместителю наркома обороны СССР генералу армии Н.А.Булганину с поддержкой ходатайства маршала и просьбой доложить этот вопрос И.В.Сталину на утверждение. К декабрю 1945 года вопрос не был решен, и Ф.И.Голиков попросил доложить о нем В.М.Молотову для принятия положительного решения. Заместитель наркома иностранных дел В.Г.Деканозов указал на необходимость ходатайства перед «инстанцией», то есть ЦК ВКП(б). В переписке нет сведений, докладывали ли вопрос И.В.Сталину. Наконец Н.А.Булганин принял решение: к награждению норвежских граждан не представлять. Ясно, что наградить их - значило напомнить о советских военнопленных. Трагедия советских военнопленных в Норвегии сама стала военнопленной вплоть до 1990-х годов.
Норвегия в настоящее время не уходит от темы советских военнопленных. Норвежцам надо отдать должное: они ухаживают за памятниками нашим солдатам, за памятниками нашим павшим воинам. До сих пор нет в Норвегии ни одной придорожной, хотя бы небольшой стелы, установленной нами в память об этих лагерях и мучениках, по костям которых проходят современные норвежские пути-дороги.
На норвежском острове Магерё, на скалистом мысу Нордкап я обнаружил прекрасную стелу с надписью:
«Жертвам фашистского террора, бойцам партизанских отрядов и политическим военнопленным Югославии в Норвегии.
Ваши друзья».
Дороги в этом районе советские и югославские пленные строили вместе.

Источник: Бухаркин, И. В. Норвегия: военнопленная трагедия // Вторая мировая война: история без купюр. – М.: Международная жизнь, 2009. – C. 133–152.