Во многих укромных и отдаленных уголках Норвегии до сих пор есть люди, которые бережно хранят память о советских военнопленных и любовно ухаживают за могилами тех, кому не суждено было дожить до долгожданной победы. Из тех кто не дожил, в Норвегии более 13 тысяч человек.
В праздничные, торжественные дни норвежцы приходят на места захоронений с букетами цветов или с венками и кладут их у подножий памятников, воздвигнутых самими военнопленными после освобождения из лагерей.
Строительство памятников происходило, в основном, в мае, июне и частично в июле 1945 года, т.е. в месяцы перед репатриацией. Строились эти надгробия и памятники большей частью не на кладбищах и не всегда из прочных материалов, а из того, что было под рукой. Естественно, что сооружения такого рода не могли долго устоять против переменчивой норвежской погоды, особенно в приморских районах страны.
Создатели этих памятников никоим образом не притязали на классическую красоту, «величие и покой» своих сооружений, и скромно украшали их иногда красной звездой, иногда православным крестом. В редких случаях эти два символа веры помещались бок о бок в тесном соседстве.
Те из памятников, которые не развалились, не были разрушены вандалами и не снесены норвежскими военными властями, напоминают новым поколениям норвежцев о тяготах немецкой оккупации, в которой побывали их отцы и деды, и о суровых испытаниях в фашистской неволе, которые выпали на долю советских военнопленных. Кроме того, они напоминают о человеческом тепле в нечеловеческих условиях, о солидарности и борьбе
простых людей против бездонного зла, выплывшего на поверхность из недр фашистской расовой теории.
Со временем эти памятники превратились в вещественный залог возникшей в те далекие годы обоюдной симпатии и сострадания между «униженными и оскорбленными» представителями двух народов и многих национальностей. В первые послевоенные месяцы эти чувства вылились в повсеместное братание, в искренную дружбу. В незабываемые майские дни 1945 года стоило только советским военнопленным появиться в каком-либо людном месте, как норвежцы обступали их со всех сторон, тепло пожимали им руки, хлопали их подбадривающе по плечу и крепко обнимали. Военные и участники Движения Сопротивления вытягивались в струнку, дружески отдавая честь, а женщины гладили их по лицу, и глаза их медленно наполнялись слезами неподдельного сострадания, а сердца чувством беспредельной радости: «Норвегия снова свободна! Вы наши освободители!».
Эти чувства, испытанные норвежцами, очевидцами и участниками событий тех дней, в определенной мере и разными путями передавались их детям и внукам, и они, осмысливая историю своей страны, приходят к выводу, что пребывание советских военнопленных в Норвегии во время войны является такой же неотъемлемой частью ее истории, как немецкая оккупация. И хотя теперешняя молодежь не проявляет особого интереса к новейшей истории, в ее среде есть значительная прослойка, которая имеет довольно ясное представление о неисчислимых жертвах, принесенных во имя победы всеми народами России. По данным международной Демографической конференции в Москве в 1994 году эти жертвы составляют 26 млн. человек, что приблизительно в 6 раз превышает сегодняшнее население Норвегии. Большинство норвежцев помнят об этом. Норвежцы также помнят и хранят память о тех, кто погиб и погребен в их стране. Они до сих пор благожелательно относятся к россиянам, вопреки не всегда благожелательной норвежской прессе.
Автору этих строк привелось побывать во многих уголках Норвегии, где многочисленные объединения, организации и кружки по изучению истории родного края, тщательно собирают материал и о советских военнопленных. Например, в музеях таких относительно небольших населенных пунктов и городов, как Докка, Винстра, Квам, о-в Госсен (коммуна Аукра), Му-и-Рана, Нарвик и мн.др. имеются уголки, посвященные советским военнопленным. В центре коммуны Квам в Гудбраннсдален есть даже небольшой макет лагеря советских военнопленных.
В связи с вышесказанным хочется особо отметить работу исторического кружка в городе Му-и-Рана, которым любовно и со знанием дела руководит Барбара Приземанн. Стараниями секретаря этого кружка и хранителя древностей местного городского музея Тура Хельге Эйдсауне, был обнаружен, восстановлен и открыт разрушенный то ли временем, то ли вандалами, то ли норвежскими военными властями во время холодной
войны, памятник. Памятник этот был сооружен и поставлен советскими военнопленными в местечке Рауфьелльфорсен/Хьяртосен. Член правления того же исторического кружка, сотрудник Государственной Национальной библиотеки в Му-и-Рана Гарри Бьеркли, проделал поистине гигантскую работу по обнаружению, регистрации и фотографированию захоронений и памятников, сооруженных советскими военнопленными. Работу эту Гарри Бьеркли выполнил не только в окрестностях своего города, но и в губернии Нурланн в целом. Весь материал он совершенно безвозмездно и без всяких условий предоставил в распоряжение автору этой статьи. Свой труд Гарри Бьеркли озаглавил словами, высеченными на одном из памятников: «Мы пожертвовали своей жизнью...» Неплохо было бы и эти слова и весь собранный Гарри Бьеркли материал довести до сведения читателей «Русского бульвара».
Кстати, в связи с памятниками обращает на себя внимание довольно знаменательный факт: большое количество этих памятников в северных губерниях Норвегии и почти полное их отсутствие в южных и юго-восточных губерниях. Можно предположить с некоторой долей вероятности, что это обстоятельство как-то связано со строительством железной дороги в губернии Нурланн (Nordlandsbanen).
Хорошо известно, что из стратегических и иных соображений, немцы придавали этому строительству большое значение. К работам по его осуществлению была привлечена Организация ТОДТ. На выполнение самых тяжелых и нездоровых работ немецкое военное командование бросило значительное количество советских военнопленных. Так на одном из участков этого строительства (Му-и-Рана-Дундерланн) было расположено не менее 34 лагерей. Питавшиеся впроголодь, плохо обутые и одетые в не сохраняющие тепло трофейные лохмотья, советские военнопленные, очутившись в условиях норвежского Севера с резкими перепадами погоды, могли рассчитывать только на один исход — смерть. И хотя общая смертность в немецких лагерях в Норвегии была сравнительно низкой, распределялась она далеко не равномерно. В процентном отношении в северных губерниях Норвегии советских военнопленных погибло значительно больше, чем в южных. Конечно, железную дорогу Нурланн неправомерно назвать «стройкой века», но она дорого обошлась советским военнопленным. Многие за эту стройку «в северном аду» поплатились жизнью. И не исключено, что те, которые вышли из этого ада живыми, ставили памятники погибшим с ощущением какой-то вины перед ними. Для них, оставшихся в живых, памятники стали как бы символом искупления этой вины и, возможно, избавлением от мучительной травмы.
Но о пребывании советских военнопленных в Норвегии напоминают не только поставленные ими памятники. Во многих норвежских домах, преимущественно в сельской местности, по сей день хранятся предметы, сделанные умельцами среди советских военнопленных. Обычно это детские игрушки: куры, клюющие зерно; крокодилы, с выжженным раскаленной проволокой декором и поворачивающимся хвостом; жар-птицы с расправленными крыльями и раскрытым клювом и пр. Но есть вещи и более изящные, указывающие не только на умение, но и на утонченный вкус: хорошо отделанные и отшлифованные шкатулки с инкрустациями; алюминиевые портсигары с насечкой, нанесенной самым обыкновенным гвоздем; мундштуки, сделанные из разноцветных пластинок плексигласа и мн.др.
Совсем недавно бывший профсоюзный деятель и типограф газеты «Афтенпостен» Карлейф Халворсен сдал в местный музей города Бревика два огромных чемодана, похожих на русские сундуки. Тяжелые и громоздкие, они были битком набиты поделками советских военнопленных. Карлейф Халворсен возил эти чемоданы из Осло в Нарвик, чтобы показать свою коллекцию участникам происходившей там конференции. Конференция эта была созвана по инициативе «Северо-норвежского Центра по изучению проблем мира» (Nord-Norsk Fredssenter, Narvik/Narvik Peace Foundation, Norway), которым руководит Свейн Туре Аспелюнн. Она проходила с 30 мая по 1 июня 2002 года и была посвящена вопросам, касающимся условий, в которых находились в Норвегии советские военнопленные. Конференция в Нарвике вызвала большой интерес не только у специалистов по новейшей истории, которых представлял профессор Ословского университета Уле Кристиан Гримнес, но и у представителей общественных организаций и учреждений, деятелей культуры и работников средств массовой информации, местного населения.
Участники конференции были потрясены трагедией в населенном пункте Бейсфьорд, где в годы войны было убито свыше 1500 сербских и советских военнопленных. За одну только ночь с 16 на 17 июля 1943 года было по проказу Рейхскомиссара оккупированных областей Норвегии Иозефа Тербофена расстреляно около 300 военнопленных, главным образом, сербов, якобы с целью предотвращения в лагере эпидемии тифа. И у многих присутствующих от ужаса леденела кровь в жилах при виде того места, где в один из хмурых ноябрьских дней 1943 года было расстреляно 150 сербов. Несчастных раздетыми вынудили лечь на мерзлую землю горного болота. Если кто-либо начинал шевелиться или
приподнимался, короткая автоматная очередь избавляла его от адских мучений. Нечеловеческие страдания, выпавшие на долю сербских и советских военнопленных, трудно себе представить. Они были настоящими «пасынками судьбы» среди граждан других стран, находившихся в годы войны в немецкой неволе. И это не особенно интересовало ни Западную Европу, ни Соединенные Штаты Америки. Что касается Норвегии, для частичного, но далеко не специального изучения условий, в которых жили и работали советские военнопленные, лишь в 2000 году было создано учреждение Фальстадцентр (Stiftelsen Falstadsenteret) в районе бывшего фашистского концлагеря. С опозданием в 55 лет. Срок не очень большой, но хрупкая человеческая жизнь измеряется иными мерками, ибо человек недолговечен и смертен. Однако есть тут одно утешение: смерть не может унести в потусторонний мир все. В человеческом обществе, кроме ряда самых противоречивых явлений и состояний, существует еще два вида памяти: короткая и длинная. Первая память — это память официальная, государственная. Она записывается и... забывается. Вторая память народная. Она хранится в сердце народа и передается от одного поколения другому. Именно это явление наблюдалось среди участников конференции в Нарвике. Память о советских военнопленных жива среди старых и молодых норвежцев, а скромные памятники, поставленные советскими военнопленными, лишний раз напоминают о том, как нужен миру мир.

Алексей Д. Перминов
Осло, февраль 2004 г.

Алексей Демидович Перминов родился в 1922 году. Во время Великой Отечественной войны был военнопленным в Польше, Германии, Финляндии и Норвегии. После окончания войны живет и работает в Норвегии. В течение многих лет Алексей Перминов работал преподавателем в Университете в Осло. Он перевел на норвежский язык ряд произведений русских и советских писателей. Среди его студентов были известные в Норвегии люди: послы Норвегии в России, Азербайджане, на Украине, бывший министр культуры, директор NRK и т.д.

Источник: Перминов А.Д. Память жива. Журнал «Русский бульвар» № 6. 22 мая, 2004 г.

Фотографии
1) Мемориал павшим советским воинам на кладбище Вестре Гравлюнд в Осло. Автор: Арне Лангас, Falstadsenteret
2) Русский бульвар